Подвиг и трагедия капитана Щастного

Это история об удивительном подвиге и о поистине неординарном и легендарном человеке, его совершившем. Причём легендарном в самом что ни на есть прямом смысле — историки до сих пор не могут договориться — что, собственно, привело его к гибели: верность родине и флоту или же амбиции и предательство. Как бы то ни было, этот человек достоин того, чтобы о нём помнили. А 7 ноября — когда-то «красный день календаря» — вполне уместная для этого дата.

Капитан 1-го ранга Алексей Михайлович Щастный (1881–1918) известен как командующий Балтийским флотом, весной 1918 г. руководивший «Ледовым походом» — он вывел корабли через тяжёлые льды из Гельсингфорса (Хельсинки) в Кронштадт. Летом того же года Щастный стал жертвой первого расстрельного судебного приговора в истории Советской России: он был арестован, предан суду и казнён за измену по инициативе Льва Троцкого.

Блестящий офицер

Алексей Михайлович Щастный — родом из потомственных дворян Волынской губернии. Учился во Владимирском Киевском кадетском корпусе, блестяще окончил Морской корпус (1901, был вторым по успеваемости) и Минный офицерский класс (1905).

Участник Русско-японской войны 1904‒1905 гг. За военные заслуги был награждён орденом Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом.

Светлейший князь А. А. Ливен [правнук Шарлотты Карловны Ливен — воспитательницы детей императора Павла I, которая в русской истории стала единственной женщиной, заслужившей графский и княжеский титулы своими собственными трудами, — прим. автора], командир крейсера «Диана», на котором служил Щастный, так оценивал личные качества своего мичмана:

«Своей бодростью, быстрой распорядительностью, присутствием духа … выказал боевые способности, какие трудно ожидать при его молодости… Это высокого качества боевой офицер, он и в обыкновенное время хорошо служил, но не всякий служака в мирное время оказывается и в бою на высоте призвания, как он».

В межвоенные годы Алексей Щастный стал крупным специалистом по радиотехнике, участником международных конгрессов по радиоделу. Фактически несколько лет возглавлял службу радиосвязи Балтийского флота.

Преподавал. Один из выпускников Минного офицерского класса Г. К. Граф [русский капитан 2-го ранга, участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн, незадолго до учёбы служивший на крейсере «Аврора», — прим. автора] в своих мемуарах назвал Щастного «выдающимся преподавателем».

В 1914‒1916 гг. — старший офицер линейного корабля «Полтава» [шестого преемника легендарной «Полтавы» — 54-пушечного парусного линейного корабля 4 ранга, спущенного на воду в 1712 г., — прим. автора]. В 1916‒1917 гг. — командир эскадренного миноносца «Пограничник». С мая 1917 г. — флаг-капитан по распорядительной части штаба командующего флотом Балтийского моря (т. е. начальник штаба флота).

За боевые отличия в Первой мировой войне награждён мечами к ранее полученным орденам Святого Станислава 2-й степени и Святой Анны 2-й степени.

 

Революционная стойкость

Февральская революция 1917 г. застала Щастного в Гельсингфорсе. Там вместе с другими морскими офицерами он был арестован матросами, намеревавшимися «свести с ними счёты». Но когда стало ясно, что капитан приветствует революцию, он был освобождён и вернулся к исполнению своих обязанностей в штабе флота.

Именно Щастный предложил на заседании Центрального комитета Балтийского флота (Центробалта) 3 сентября 1917 г. в честь провозглашения России республикой поднять на кораблях красные стеньговые флаги и красные топовые фонари.

В Октябрьскую революцию, когда Временное правительство обратилось к Балтийскому флоту с приказом об оказании ему помощи, по инициативе Щастного был дан ответ, гласивший, что штаб Балтийского флота… не смог расшифровать телеграмму, а всю переписку контролирует Центробалт, что было неправдой.

Досконально неизвестно, что Щастный думал о радикальных изменениях, произошедших на флоте в результате Февральской, а потом и Октябрьской революций — в особенности о выборных матросских комитетах и их важной роли в принятии решений. Но в отличие от многих других офицеров, вставших в оппозицию всей комитетской системе, он смог эффективно использовать эти изменения в поддержку своих действий. Так, он редко принимал серьёзные решения без предварительного обсуждения и одобрения со стороны Совета комиссаров Балтийского флота (Совкомбалта) и Совета флагманов.

В феврале 1918 г. Щастный руководил перебазированием 62 кораблей, находившихся в Ревеле, в Гельсингфорс. Это спасло их от захвата немецкими войсками, продвигающимися по Эстонии: последние корабли покинули Ревель 25 февраля 1918 г. — в день, когда в город вошли немцы.

Однако это событие скоро затмилось тем, что удалось совершить Щастному в середине марта‒апреля того же года. Тогда неминуемая оккупация Финляндии немцами и белофиннами угрожала захватом основной массы судов Балтийского флота теперь уже в Гельсингфорсе.

Ледовый поход

Подписанный 3 марта 1918 г. Брестский мирный договор категорически обязывал советское правительство немедленно очистить Финляндию и Аландские острова от русских войск и Красной гвардии, а финляндские порты — от русских военных кораблей. При этом оговаривалось, что если льды помешают им уйти в русские гавани, то на борту могут остаться лишь минимально необходимые для поддержания корабля на плаву команды («Советско-германские отношения: от переговоров в Брест-Литовске до подписания Раппальского договора». Министерство иностранных дел СССР, Министерство иностранных дел ГДР, в 2 т., Т. 1, М., 1968-1971, С. 368.).

Оставить разоружённый и беззащитный Балтийский флот в Гельсингфорсе — означало отдать его немцам. Но Финский залив сковал толстый и прочный лёд, и 20 марта Морской генеральный штаб издал директиву перевести из Гельсингфорса в Кронштадт столько судов, сколько смогут пройти сквозь толстые льды, а весь остальной флот подготовить к возможному уничтожению. Это была трагедия, но директива была выполнена: детальные инструкции по ликвидации были составлены и переданы на все корабли.

Но ещё 12-17 марта Щастный приложил чрезвычайные усилия для перемещения в Кронштадт группы линкоров и крейсеров, включая самые большие и наиболее ценные дредноуты. Эти корабли могли двигаться только днём, и каждое утро ледоколам приходилось заново освобождать их из ледового плена. В результате прохождение 180 морских миль, требовавшее в нормальных условиях 8-9 часов хода, заняло почти неделю.

4 апреля из Гельсингфорса вышел второй отряд Балтийского флота (два линкора, два крейсера, две подводные лодки), который прибыл в Кронштадт 10 апреля. Крупнейшие корабли флота оказались вне опасности захвата противником.

5 апреля 1918 г. Совнарком утвердил Щастного в должности командующего Балтийским флотом — взамен адмирала А. В. Развозова, отказавшегося признать советское правительство. Назначение капитан принял неохотно. Позже объяснял, что «нравственные побуждения заставили меня взяться за спасение флота, с которым я сжился в течение 20 лет, с которым я пережил Порт-Артур и потом был участником его возрождения при адмирале Эссене («Заря России», 1918, 22 июня, С. 3).

Сам Щастный в это время готовил к выходу третий отряд кораблей, который был отправлен из Гельсингфорса с 7 по 11 апреля пятью эшелонами. Капитан покинул порт на штабном корабле «Кречет» в последний день — на подступах к городу уже шли бои с наступающими немецкими войсками.

Кораблям пришлось маневрировать по узким, извилистым каналам, пробитым вблизи шхер с ещё прочным льдом (дальше по заливу быстро шла масса крупных острых обломков льда). Последние конвои попали под огонь батарей финского побережья и островов. Большая концентрация судов создавала пробки, ещё более замедлявшие поход.

Ситуацию усугубляло то, что переводы с корабля на корабль и проводившаяся демобилизация сильно сократили численность судовых команд. И это при том, что вся операция осуществлялась исключительно благодаря доброй воле самих матросов, которые действовали максимально слаженно — они сохранили достаточно хорошую способность к самоорганизации и мобилизации в критических обстоятельствах.

20 апреля третий отряд кораблей прибыл в Кронштадт.

В результате Ледового похода были спасены от захвата и перебазированы 236 кораблей и судов, включая 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев, 12 подводных лодок.

Этот подвиг принёс Щастному репутацию «спасителя Балтийского флота». Российская общественность и сам народный комиссар по военным и морским делам Л. Д. Троцкий называли его «адмиралом», хотя он всё ещё оставался капитаном I ранга. Щастный стал национальным героем.

 

Арест и расстрел

27 мая 1918 г. Щастный был арестован по личному распоряжению Троцкого и на основании материалов, подготовленных Военным контролем: «за преступления по должности и контрреволюционные действия». Арестовали Щастного в кабинете народного комиссара.

Официальное обвинительное заключение из 17 пунктов было тому предъявлено 15 июня. Щастный официально обвинялся в том, что он «сознательно добивался использовать внешнюю и [внутреннюю] политическую ситуацию Советской республики [и] военную силу [Балтийского] флота, чтобы свергнуть Петроградскую коммуну с целью долговременной вооружённой борьбы против Советской республики».

21 июня 1918 г. Щастный был приговорён к расстрелу. Свою вину подсудимый не признал. 22 июня приговор был приведён в исполнение.

Убитая горем жена неоднократно официально просила выдать ей останки мужа, чтобы похоронить их по христианскому обряду. Её прошения были проигнорированы.

В наши дни, 30 июня 1995 г., старший заместитель прокурора Балтфлота сообщил, что в результате тщательного изучения документов с Щастного были официально сняты все обвинения, на основании которых он был расстрелян. Алексей Михайлович Щастный был полностью реабилитирован.

Казнить нельзя помиловать

Как я уже писала в самом начале, историки до сих пор не пришли к общему знаменателю — а почему, собственно, «спаситель Балтийского флота» был расстрелян всего два месяца спустя после Ледового перехода. Ознакомиться с материалами «Дела Щастного» и составить собственное мнение каждый может самостоятельно. Позволю себе лишь пару комментариев о царившей тогда обстановке.

В конце апреля и в первой половине мая 1918 г. Германия засыпа’ла советское правительство жалобами и ультиматумами относительно нарушения статей подписанного 3 марта 1918 г. Брестского договора. Одновременно германские военные силы сосредоточивались на российских границах, вторгались на советскую территорию, захватывали и топили русские суда.

Создавалось впечатление, что для сохранения непрочного мира с Германией потребуются новые уступки кайзеровскому правительству. Под уступками понимались подрыв и физическое уничтожение построенных незадолго до Первой мировой войны фортов и даже… уничтожение Балтийского флота — как единственного способа избежать его перехода к немцам.

В Петрограде большевистские лидеры — не говоря уже об охваченных боевым духом кронштадских моряках — были настроены обороняться, даже если это означало бы возобновление военных действий с Германией. Однако в какой-то момент председатель Петроградского совета Григорий Зиновьев высказал мнение, что вопрос, быть или не быть обороне города, ещё не решён. Такая двусмысленность отразила разногласия между петроградскими руководителями и ответственными лицами в Москве, для которых Петроград не являлся высшим приоритетом.

В общем, обстановка была более чем взрывоопасной. У одного из историков я прочитала, что это сейчас, 110 лет спустя, мы знаем, что большевики удержались у власти и к чему это привело, но тогда-то подобной уверенности не было ни у кого.

По мнению одних учёных мужей, капитан пострадал из-за личной неприязни к нему Троцкого. Последней каплей стало то, что Щастный разгласил секретную телеграмму народного комиссара к начальнику Морского штаба капитану Евгению Беренсу о денежном вознаграждении для лиц, которые будут взрывать и топить корабли в случае необходимости.

Не будучи уверенным, что моряки выполнят указание об уничтожении флота, Троцкий в середине мая выпустил инструкцию, согласно которой морякам, назначенным для производства взрыва, должны были быть выплачены деньги со специально открытых для этого банковских счетов. Всё, что правительство имело в виду, — это дать знать героическим бойцам, что если те погибнут, то их семьи будут обеспечены.

21 мая Троцкий телеграфировал Беренсу следующий секретный запрос: «Приняты ли все необходимые подготовительные меры для уничтожения судов в случае крайней необходимости? Внесены ли в банк известные денежные вклады на имя тех моряков, которым поручена работа уничтожения судов? Необходимо всё это проверить самым точным образом. Троцкий».

Именно этот текст Щастный публично и обсудил с Совкомбалтом, Советом флагманов Балтийского флота и советом III съезда делегатов Балтийского флота. В накалённой обстановке тех дней это послание было истолковано моряками как подтверждение того, что уничтожение российского Балтийского флота субсидирует Германия.

Надо ли удивляться, что Троцкий был взбешён из-за того, что, распространив его послание к Беренсу, Щастный тем самым опозорил его, Троцкого, в глазах флотских большевиков?..

Это одна версия. А вот вам другая.

По мнению других историков, убирая Щастного, Троцкий тем самым душил в зародыше заговор против официальной власти, способный развязать войну с Германией. И тут позволю себе провести параллель с одним из эпизодов эпохи императора Павла I.

Если бы Павел Петрович за сутки до 11 (23) марта 1801 (дата гибели императора) казнил бы одного из самых близких своих приближённых Петра Палена и братьев Зубовых, то мы бы до сих пор гадали о причинах столь экстраординарного поступка. А был ли заговор? Или же казнь свершилась из-за личной нелюбви императора-самодура к обозначенным персонам? Но в ту роковую мартовскую ночь Павел действительно скончался от «апоплексического удара табакеркой», и поэтому мы точно знаем, что заговор был.

Такая вот запутанная история со многими неизвестными, не умаляющая тем не менее подвига Алексея Михайловича по спасению Балтийского флота.

В заключение

Во время Гражданской войны флот оказался изолированным в восточной части Финского залива, корабли нуждались в ремонте и стояли у причалов, большинство моряков ушли на сухопутный фронт, охраняли правительственные здания и общественный порядок, были командированы на другие флоты и флотилии.

Оценивая состояние Балтфлота в начале 1921 г., М. В. Фрунзе писал: «В ходе… Гражданской войны… мы лишились… большинства опытных и знающих командиров, … потеряли ряд морских баз и, наконец, потеряли основное ядро… краснофлотского состава. В сумме всё это означало, что флота у нас нет».

В 1920-х гг. из-за общей неблагоприятной экономической ситуации в стране пополнение флота производилось только за счёт достройки ранее заложенных крупных кораблей и постройки небольшого количества малых судов.

Усиленно перевооружаться флот начал с развитием индустриализации в начале 1930-х гг. — тогда на службу стали поступать десятки новейших кораблей, самолёты морской авиации, дальнобойные орудия береговой обороны.

Читайте по теме:

Игорь Круглов: Ворошилов и трагедия Балтийского флота

Адмирал фон Эссен — последний командующий Балтийским флотом Российской империи

«Не требуя наград за подвиг благородный»