«Зайку бросила хозяйка…»

Барто написала более ста сборников детских стихотворений, собирала стихи детских поэтов разных стран. Общий тираж её книг — миллионы экземпляров, они переведены на десятки языков, включая японский.

Зайку бросила хозяйка —

Под дождём остался зайка.

Со скамейки слезть не смог,

Весь до ниточки промок.

 

Идёт бычок, качается,

Вздыхает на ходу:

— Ох, доска кончается,

Сейчас я упаду!

 

Уронили мишку на пол,

Оторвали мишке лапу.

Всё равно его не брошу,

Потому что он хороший.

Эти строки были хорошо знакомы детишкам 1930-х годов, на них росло наше поколение, их прекрасно знают современные малыши. Потому что «Нет, напрасно мы решили прокатить кота в машине…» легко запоминается и навсегда остаётся в памяти.

Предыстория

Примерно до середины XVIII века единственной детской литературой были сказки на ночь. То, что сегодня мы считаем детским чтением (сказки Шарля Перро, братьев Гримм, басни Лафонтена), изначально писалось для взрослой аудитории.

Первое по-настоящему детское издание в России появилось в 1785 году. Это был журнал «Детское чтение для сердца и разума», основанный просветителем Николаем Новиковым. В журнале печатались адаптированные для детской аудитории рассказы о жизни великих людей, занимательные приключения, пастушеские повести, басни, сказки, стихи.

В начале XIX века детская писательница и переводчица Александра Ишимова начала издавать журналы для девочек — «Звёздочка» и «Лучи». Всероссийскую славу Александре Осиповне принесла «История России в рассказах для детей» — в книге нашли отражение важнейшие события русской истории с древнейших времен до начала царствования Николая I. «Детской историей» восторгался сам Пушкин: «Открыл вашу «Историю в рассказах» и поневоле зачитался. Вот как надо бы писать!» К слову, это было последнее письмо Пушкина перед дуэлью.

В предреволюционный век в России выходила добрая сотня детских журналов, с которыми сотрудничали такие «асы», как Тургенев, Некрасов, Гончаров, Писарев, позже — Блок и Бальмонт, художники Нестеров и Билибин. Для детей писал Л. Н. Толстой, а самой главной детской писательницей начала XX века считалась Лидия Чарская.

После революции стало понятно, что для детей новой эпохи нужна новая литература, а не книги «старорежимной» Чарской, подшивки «царских» журналов и древние сказки. В 1921 году при Наркомпросе было создано специальное учреждение, занимавшееся вопросами детской литературы, — «Институт детского чтения». В это время специально для юной аудитории начала работать целая плеяда талантливых писателей: Виталий Бианки, Александр Неверов, Михаил Пришвин, Константин Паустовский, Самуил Маршак, Юрий Олеша, Корней Чуковский, Аркадий Гайдар. С конца 1920-х список пополнили Николай Олейников, Александр Введенский, Юрий Владимиров.

Чуковский тогда писал: «Мы переживаем теперь настоящий расцвет детской книги. Никогда, на всём протяжении русской литературы, не возникало в течение столь короткого времени такого количества детских стихов, которые были бы произведением искусства».

Однако большая часть детской литературы предназначалась всё же подросткам, а вот для самых юных читателей книжек почти не было. Писать так, чтобы нравилось и малышам, и их родителям, — самая, наверное, сложная литературная задача. На заре советской эпохи она оказалось по силам лишь Самуилу Маршаку с его бессмертным «Кошкиным домом» и Корнею Чуковскому с «Мойдодыром» и «Тараканищем». Нельзя не назвать и Маяковского, подарившего маленьким читателям немало песенок, стихов, поэму «Кем быть?» и главное — «Что такое хорошо и что такое плохо».

В такое вот время в детскую литературу и пришла Барто…

Истоки

Будущая поэтесса родилась 4 (17) февраля 1906 года в состоятельной интеллигентной московской семье. И, как она сама говорила, этот месяц был её самым любимым. Мать — Мария Эльяш-Гиршевна, урождённая Блох, вела домашнее хозяйство. Отец — Лев Николаевич (Абрам-Лев Нахманович) Волов — работал ветеринарным врачом и вёл активную деятельность по защите животных: состоял помощником секретаря в Обществе покровительства животным, создал движение «Майский союз», которое популяризировало гуманное к ним отношение. Идеи вроде «оторвали Мишке лапу, всё равно его не брошу» у маленькой Гетель-Агнии явно сформировались под влиянием отцовской деятельности.

 

С раннего детства девочку окружали люди, влюблённые в литературу и отечественную классику. Няня, Наталия Борисовна, рассказывала ей русские сказки. Дядя по материнской линии — знаменитый отоларинголог Григорий Блох — был не только врачом, но и поэтом, который писал стихи для детей. Отец на первый же день рождения подарил дочери книгу «Как живёт и работает Лев Николаевич Толстой», а на ночь регулярно читал ей басни Крылова.

«Девочка гуляла в зелёных лугах, ничего не знала о своих ногах» — стихотворный дебют ребёнка состоялся в четыре года. В первых классах гимназии юная поэтесса отдавала дань любовной тематике: исписала массу листов наивными стихотворными рассказами о «влюблённых маркизах и пажах» — в то время умами девиц владела Ахматова. Однако сочинять стишки о томных красавицах и их пылких возлюбленных девочке быстро надоело, и постепенно меланхоличная лирика в её тетрадях сменилась смелыми эпиграммами на подруг и учителей.

Учёба

Агния ходила в престижную гимназию. Она хотела связать свою жизнь с балетом, поэтому поступила в хореографическое училище, а после его окончания в 1924 году — в балетную труппу, где работала около года.

Однажды училище посетил нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Он пришёл на выпускные зачёты воспитанников, где услышал, как юная Волова под музыку Шопена зачитывала весьма внушительное по размерам стихотворение «Похоронный марш» собственного сочинения. Хотя произведение не было юмористическим, прохихикавший всё её выступление нарком неожиданно посоветовал маленькой балерине заняться поэзией, только писать… посмешнее.

Пробы пера

Фамилия Барто досталась Агнии от первого мужа — молодого поэта Павла Барто. Его дед, английский коммерсант Ричард Барто (Bartho), когда-то поселился в Москве и женился на русской. У тётки Павла, балерины Лидии Нелидовой, была собственная балетная студия на Страстном бульваре, в которой и познакомились Павел с Агнией. Они поженились, и в 1927 году у пары родился сын Эдгар, которого дома звали Гариком. В соавторстве с первым мужем начинающая поэтесса написала три стихотворения — «Девочка-рёвушка», «Девочка чумазая» и «Считалочка». Супруги прожили вместе шесть лет, а затем расстались по инициативе Агнии.

Первыми опубликованными её стихотворениями стали «Мишка-воришка» и «Китайчонок Ван Ли». Оба — о несчастных детях: китайчонке, которого угнетают китайские мандарины, и беспризорнике Мишке, который ворует от голода. Китайчонок сбегает в Россию, где становится пионером, Мишку знакомый мальчик уговаривает податься в детский дом на Петровке.

После выхода стихотворений «Первое мая» и «Братишки» незаурядный талант автора как детского поэта отметил Корней Чуковский.

Детским поэтом Барто стала далеко не сразу. В воспоминаниях она рассказывала, что очень хотела посоветоваться со своим кумиром — Маяковским. Разговор о детской поэзии однажды состоялся на «Книжкином дне» в Сокольниках. Дети встретили выступление Маяковского с восторгом, и сам он воодушевлённо «говорил о том, как нужна нашим детям принципиально новая поэзия, обращённая к ребёнку, будущему гражданину».

 Не просто фамилия

В 1930-х годах сборники детских стихов Барто выходили один за другим: «Мальчик наоборот» (1934), «Игрушки», (1936), «Снегирь» (1939). После выхода цикла поэтических миниатюр для самых маленьких «Игрушки», стихотворений «Фонарик» и «Машенька» она стала одним из самых известных и любимых детских поэтов — ритм, образы и сюжеты, рифмы её стихов оказались понятны и близки миллионам детей и взрослых.

 

Покровительственно к молодой поэтессе относился «сам» Маршак, давая ей многочисленные ценные указания. Обычно застенчивая Агния Львовна однажды не выдержала: «Знаете, Самуил Яковлевич, в нашей детской литературе есть Маршак и подмаршачники. Маршаком я быть не могу, а подмаршачником — не желаю».

В начале 1930-х годов Агния Барто второй раз вышла замуж. Её избранником стал один из ведущих специалистов по газовым и паровым турбинам Советского Союза Андрей Владимирович Щегляев. В этом браке родилась дочь Татьяна.

Супруг был умён, красив и успешен — он был деканом Московского энергетического института (МЭИ), членом-корреспондентом Академии наук, лауреатом множества премий и обладал превосходным чувством юмора. Андрей Владимирович веселился, рассказывая, что многим известен не как учёный, а как папа «нашей Тани».

Дочь Татьяна Андреевна, правда, в интервью неоднократно подчёркивала, что не является той самой Таней, которая уронила мячик в речку: «та» Таня появилась на свет тремя годами раньше. К тому же Агния Львовна стихи для своих детей не писала — слишком много общения у неё было в школах и пионерских лагерях.

Одним из главных талантов поэтессы было умение слушать и слышать детей, говорить с ними на одном языке. Этот свой дар она всячески развивала и совершенствовала: в её воспоминаниях есть рассказ о том, как она ходила читать детские письма в «Пионерскую правду», посещала школы и детские дома, вслушивалась в детские разговоры на улицах.

Как-то раз Барто выдала Чуковскому своё стихотворение о челюскинцах за стихотворение пятилетнего мальчика. И тот… поверил. Да ещё и написал статью, в которой громил авторов «напыщенных и дряблых стихов», посвящённых спасению челюскинцев, одновременно прославляя детей, сочиняющих пылкие, звонкие и вдохновенные рифмы. После этой публикации стихотворение, состоявшее из нескольких строк, ушло в народ, появлялось на афишах и плакатах, его читали со сцены. Однажды на каком-то мероприятии Барто самой пришлось аплодировать «стихотворению мальчика».

Челюскинцы-дорогинцы

Как боялся я весны!

Как боялся я весны!

Зря боялся я весны!

Челюскинцы-дорогинцы

Всё равно все спасены!

Агния Львовна была в числе тех немногих деятелей культуры, кому дозволялось ездить за границу: она ездила в довоенную Германию, в объятую гражданской войной Испанию. Однажды в Мадриде, увидев в витрине магазина кастаньеты, поэтесса рванула их покупать. У прилавка она услышала гул самолётов, но продавщица её успокоила: «Это наши». Барто вышла из магазина, села в машину — коллеги-писатели встретили её ледяным молчанием. Оказалось, что самолёты были фашистскими. Алексей Толстой потом спросил, не забыла ли она купить веер, чтобы было чем обмахиваться во время следующего налёта. Писатель считал, что Барто «смела, как лев».

В войну

Во время Великой Отечественной войны поэтесса вместе с семьей была эвакуирована в Свердловск. Она много выступала по радио, печатала военные статьи, очерки и стихотворения в газетах. Денежную премию, полученную за сборник стихов, она отдала на строительство танка. Ездила на Западный фронт корреспондентом «Комсомольской правды». Читала солдатам стихи. Детские. Солдаты плакали. В одну из таких поездок чудом выбралась с минного поля. В другой раз чуть не погибла, возвращаясь из командировки в Москву, куда так и не попала: под столицей стояли немецкие войска.

В эвакуации с ней познакомился писатель Павел Бажов. Автор «Хозяйки медной горы» пригласил Агнию Львовну на собрание в ремесленное училище — поговорить с подростками, которым скоро предстоит вместо взрослых встать к станкам. Павел Петрович предложил поэтессе пойти учиться на токаря, чтобы быть рядом с мальчишками и научиться их понимать.

Барто действительно стала работать токарем, получила второй разряд. Она вспоминала: «Ребята недолго чуждались меня, привыкли к моему присутствию, некоторым из них нравилось меня обучать, я была явно отстающей, ведь стремилась не столько овладеть профессией токаря, сколько понять, какими должны быть герои моих будущих стихов». Военный цикл «Подростки» — об этих мальчишках.

Потеря

Из эвакуации семья вернулась в 1944 году. Квартира в центре Москвы, домработница, гости, муж, дети — быт быстро вошёл в привычную, довоенную форму. Однако День Победы пришёлся на самые чёрные дни в жизни Агнии Львовны: 5 мая 1945 года сына Гарика, когда тот катался на велосипеде возле дома, насмерть сбила машина. Ему едва исполнилось 18 лет. От этой потери она так и не оправилась.

Именно тогда Барто начала ездить по детским домам. Она общалась детьми, читала им свои стихи. Взяла шефство над несколькими детскими домами. В 1947 году опубликовала одно из самых психологически тяжёлых своих произведений — поэму «Звенигород», посвящённую детям, у которых война забрала родителей.

Новый, двухэтажный

На пригорке дом.

Тридцать юных граждан

Проживают в нём.

 

Замолчал Звенигород,

Дети спать легли,

Поезд, быстро двигаясь,

Прокричал вдали.

 

— Пассажирский, дальний!

Петя говорит.

Тихо в детской спальне,

Свет ещё горит.

 

Где-то поезд простучал,

Лёлю укачал.

 

В огоньках Звенигород

Над Москвой-рекой.

Не село, не пригород —

Городок такой.

 

О ребёнке каждом

Думает страна.

 

Тридцать юных граждан

Заснули… Тишина.

Найти человека

После публикации «Звенигорода» поэтессе написала женщина из Караганды. Она потеряла дочь в военные годы и просила Барто помочь с поисками — вдруг её дочь тоже попала в один из детских домов. Агния Львовна отнесла письмо в организацию, которая занималась поисками людей, подключила свои связи, и чудо свершилось: мать и дочь нашли друг друга. В 1954 году об этом написали в газетах, и к Барто стали приходить многочисленные письма от детей и родителей, пытавшихся найти друг друга.

Так в 1965 году на радиостанции «Маяк» появилась передача «Найти человека», в которой Барто зачитывала фрагменты этих писем. Передача длилась 25 минут — за это время ведущая успевала рассказать не менее чем о 10 судьбах. В 1968 году об этой радиопередаче и поиске потерянных детей Барто написала книгу «Найти человека». За восемь лет, пока программа выходила в эфир, родственников нашли около 900 семей.

Впоследствии она рассказывала, что прекрасно понимала, что разыскиваемые дети уже выросли. Поэтому ставка была не столько на внешние приметы, сколько на сохранившиеся в памяти подробности. Например, кто-то прятался в горящем городе, в землянке: «там висела клетка с птицей… Птица пела, хотя кругом всё пылало…». А одна женщина лишь помнила, что в день, когда потерялась, была одета в коричневое платьице, пуховый платок и голубые парусиновые туфельки. Барто руководствовалась мыслью Фёдора Михайловича Достоевского, что самые ранние жизненные впечатления ребёнка сохраняются порой «как бы вырванные уголком из огромной картины, которая вся погасла и исчезла, кроме этого только уголочка».

Мирная жизнь

Агния Львовна была осыпана наградами: Сталинская премия, Ленинская премия, два ордена Трудового Красного Знамени, орден Октябрьской революции, орден «Знак почёта», даже медаль «Шахтёрская слава» и медаль «За спасение утопающих». За что Барто наградили последней медалью, остаётся загадкой. Может, за то, что не дала утонуть Таниному мячику?.. Или, возможно, она и правда кого-то спасла, да только никому об этом потом не рассказывала? Знавшие её люди отмечали, что Барто вообще редко и неохотно говорила о себе.

Дом Щегляева и Барто по советским меркам был полной чашей, к тому же весьма гостеприимной — с Агнией Львовной многие дружили, она прекрасно ладила даже с такой ехидной особой, как Фаина Раневская (сценарий для «Подкидыша» тоже написала Барто, а помогала ей в этом Рина Зелёная).

Говорят, в МЭИ, где работал её муж, ходила шутка: «Что такое три лауреата в одной постели? Ответ — Щегляев и Барто» (у них было три Сталинских премии на двоих).

Как и до войны, в 1950-х и 1960-х годах поэтесса много ездила по миру: посетила Болгарию, Японию, Италию, Францию, Англию, Исландию. Агния Львовна была украшением любой делегации: безукоризненные манеры, знание языков, элегантность и хороший вкус выгодно отличали её от большинства номенклатурных советских дам. Из поездок она возвращалась со стихами. Иногда это были лирические зарисовки, а иногда — идеологические, воспитательные сюжеты.

В послевоенные годы были написаны такие знаменитые стихотворения и сборники как «Медведь и Дядя Вова», «Вовка — добрая душа», «Первоклассница», «Лёшенька, Лёшенька», «Дедушка и внучка» и многие другие.

Шла вчера я по Садовой,

Так была удивлена —

Паренёк белоголовый

Закричал мне из окна:

 

— С добрым утром!

С добрым утром!

 

Я спросила: — Это мне? —

Улыбнулся он в окне,

Закричал ещё кому-то:

 

— С добрым утром!

С добрым утром!

 

Малышам и взрослым людям

Паренёк махал рукой,

С ним теперь знакомы будем:

Это Вовка — есть такой!

(из сборника «Вовка — добрая душа»)

Последние годы

В 1970 году умер любимый муж. Это была вторая страшная потеря, но Агния Львовна вновь справилась — продолжила дружить, работать, написала две книги воспоминаний, сотню стихов. Она дружила с Сергеем Михалковым (хотя периодически яростно с ним спорила) и с Робертом Рождественским. Успела поздравить иллюстрировавшего её книги художника Виктора Чижикова с творческой удачей — созданием Мишки, талисмана Олимпиады-80…

А в 1981 году Агния Львовна Барто, автор простых, радостных, забавных строчек скончалась — 1 апреля, в День смеха. Говорят, после вскрытия врачи были поражены тем, насколько изношены были у неё сосуды.

Мне не скучно без огня —

Есть фонарик у меня.

На него посмотришь днём —

Ничего не видно в нём,

 

А посмотришь вечерком —

Он с зелёным огоньком.

Это в баночке с травой

Светлячок сидит живой.

Многие поклонники творчества поэтессы впоследствии вспоминали её фразу «Почти у каждого человека бывают в жизни минуты, когда он делает больше, чем может». Для Агнии Львовны Барто такой была вся её жизнь.

Вечная память.

Читайте по теме:

Валерия Бобылёва: Люди русской культуры, где бы ни жили, всегда будут обращаться к Пушкину

Лидия Койдула — «Соловей с берегов Эмайыги»

Игорь Круглов: Поэт Давид Самойлов, спасавшийся в Таллинне от «мутных дней»