Воскресный антидепрессант Любиной: Школьный триллер

На днях, прочитав материал о Вильгельме Кюхельбекере, одна моя подписчица поделилась, как в школьные годы «пострадала» из-за декабристов, получив тройку в аттестате по русскому языку: «Училка утверждала, что если бы Андрей Болконский не умер, то он непременно стал бы декабристом, а я насмерть стояла и утверждала, что не стал бы!»

Рассказ этот вызвал у меня самый горячий отклик. Во-первых, я тоже убеждённая сторонница версии, что князь Андрей в такую авантюру точно бы не вписался. Если бы уж кто-то и стал декабристом из героев «Войны и мира», то это был бы идеалист Пьер Безухов.

Во-вторых, чужие «страдания за убеждения» напомнили мою собственную школьную драму, сильно поколебавшую подростковую уверенность в социальной справедливости. В результате того происшествия наша семья весьма сильно понервничала, а я к тому же лишилась по итогам десятилетки золотой медали.

Вводные данные

Так как я росла в военной семье, то мы много и часто переезжали. К выпускному десятому классу я оказалась в Германии — в Магдебурге. Дело было ещё до падения Берлинской стены, что накладывало на «иноземную» жизнь значительные ограничения.

Военные служили в части за глухим забором. На этой же территории располагался военный городок, в котором они с семьями и проживали. Здесь же располагалась и «инфраструктура»: Дом культуры, библиотека, Военторг и т. д. Где был садик для малышей, не помню за ненадобностью.

А вот школа располагалась за пределами военного городка, в самом центре города, в огромном старинном особняке. В Магдебурге было расквартировано несколько воинских частей, детей было много, и все они учились в этой школе.

Физическое перемещение по городу было крайне ограничено. Военные служили, жёны занимались женскими делами в основном на территории городка. Выезды в город были, но централизованные: подъезжал автобус с военными номерами, в него загружались дамы, которых вывозили в город за покупками. На шопинг отводилось строго определённое время, по истечении которого дамы с покупками отвозились обратно в часть.

Аналогичным образом возили детей в школу и из неё. Процесс был доведён до автоматизма, и это при том, что школа работала в две смены (плюс кружки и продлёнка после уроков).

С местными жителями общаться разрешалось по минимуму, разве что делая покупки в магазинах. За дружбу с ними запросто высылали домой, «в Союз». Я хорошо запомнила случай, когда за прогулку с немцем на мотоцикле всю семью десятиклассницы из параллельного класса, включая отца-офицера, выслали в трёхдневный срок.

Мой папа занимал должность заместителя командира бронетанковой дивизии, поэтому наши условия жизни были существенно вольготнее, хотя тоже тщательно контролировались. Семья проживала не в военном городке, а «в городе», в одном доме с немцами. На учёбу я ездила вместе с остальными ребятами на школьном автобусе. Если у папы были какие-то дела в Магдебурге, то он заодно подвозил и меня с подружкой из соседней квартиры.

Мама на дух не переносила атмосферу, царящую в военном городке из-за большого скопления женщин, поэтому всячески его сторонилась, постоянно находя дела дома и в городе. Дома она занималась цветами и рукоделием, учила немецкий язык, а в городе ходила по магазинам, практикуя языковые навыки.

Двойка накануне выпускного

Училась я хорошо, поэтому моими успехами родители особенно не интересовались. В четвёртой четверти, правда, со мной приключился небольшой конфуз: я получила… пару по математике.

На самом деле ничего криминального в этом не было. Просто в один прекрасный день математичка вместо нормального обучающего урока объявила внеплановую контрольную работу. И в этом ничего экстраординарного не было, хотя обычно нас о контрольных предупреждали заранее. Просто в этот раз задания оказались не по нашей программе, а по теме, которую мы ещё не проходили.

Спорить с учителями в те времена особо было не принято. Поэтому мы, получив задачи, послушно постарались их решить. Судя по результатам, нашему классу это было не по плечу: одни двойки и пяток троек — таков был результат. Первым, кто изумился, оказалась сама педагог. Она-то и выяснила, что дала маху, то есть преподнесла чужую контрольную вместо рядового обучающего урока.

О своём промахе МарьВанна (назовём её так) поведала изумлённому классу уже на следующем уроке. Мы договорились, что ускоренно пройдём злополучную тему и через занятие напишем новую контрольную, а результаты этой, разумеется, аннулируются. Успокоенные, мы тут же забыли об инциденте, переключившись на новые задания и внешкольные дела.

Всё было бы хорошо, но на нашу беду в этот же вечер случилось школьное собрание, на котором изумлённым родителям поведали о двойках, да ещё и по математике! О том, что это недоразумение, да ещё и по вине преподавателя, не было сказано ни слова. Мне же не повезло вдвойне: моя мама, которая принципиально игнорировала все родительские собрания в течение года («Нечего мне там время тратить: хвалить на таких сборищах не принято, а слушать, как обсуждают двоечников, мне неинтересно»), в этот раз решила на него зачем-то сходить.

Едва она перешагнула порог по возвращении, я по её поджатым губам поняла, что дело неладно. Чуть слышно, практически шелестя, мама сообщила, что двойка — это позор для семьи, а я посажена под домашний арест до момента исправления оценки. Мне позволялось посещать школу и библиотеку. Все остальные занятия объявлялись под запретом.

Мои возражения, что оценка поставлена ошибочно и сама учительница признаёт неправоту, результата не возымели. Так я «присела» дома на достаточно неопределённый срок: тема, которую мы всем классом дружно завалили, оказалась весьма сложной. Из-за этого новую контрольную пришлось несколько раз переносить.

Сидеть дома просто так мне было скучно, поэтому я по третьему кругу перечитала любимые романы Ремарка, Булгакова и Пикуля. А заодно на будущее написала штук пять сочинений на темы, которые могли «всплыть» на выпускном экзамене.

А вот дальше и началась та самая история, стоившая мне золотой медали, а моим родителям — кучи нервов.

Продолжение следует…