Как не стать «бессмертным пони»

После окончания пандемии я так и не вернулась к офисной работе. Мне гораздо сподручнее строить свои трудовые будни, находясь дома. С одной стороны, сумасшедшая экономия времени, но, с другой, работа у меня теперь занимает по 50-60 часов в неделю вместо нормированных 40. Если же добавить к этому отсутствие полноценного отпуска на протяжении трёх последних лет, то моё нарастающее нежелание работать удивлять не должно.

Работать, причём кропотливо и интенсивно, я привыкла. Ещё со школы я в курсе, что человека создал именно труд (Ф. Энгельс). Правда с возрастом мои познания пополнились информацией прямо противоположной: «Лучше всех в колхозе работала лошадь, но председателем она так и не стала» (С. Довлатов). Есть ещё «от работы дохнут кони, ну, а я бессмертный пони», но и на этом «вдохновляющий» список о вреде чрезмерного труда не исчерпывается.

В попытке совместить Энгельса с Довлатовым, я пришла к мысли, что всё-таки КЗоТ (Кодекс законов о труде — Ред.) — великое изобретение! На всякий случай: КЗоТ регламентирует «трудовую повинность» в 40 часов в неделю, а также отпуска, обеденные перерывы и короткий день в пятницу.

Застойная вседозволенность

Для начала я попробовала вспомнить, каково это — трудиться в рамках этого самого КЗоТа. Не удалось: как это ни странно, но опыт работы в пределах 40-часового графика у меня небольшой. В бытность пребывания в недрах Сбербанка я впахивала по 60 часов в неделю. Но там я хотя бы отпуска отгуливала! Потом был труд в частной фирме, где уходить после рабочего дня было не принято, пока не уйдёт хозяин, а он из-за семейных неурядиц домой не спешил. Поэтому идеальная картина рабочего дня в моём понимании — советская офисная деятельность в 1980-е. Она блистательно показана в кинолентах тех лет — вспоминаем.

 «Служебный роман»

Очаровательные сотрудницы отдела статистики перед тем, как погрузиться в рабочий процесс, массово прихорашиваются, а за кадром звучит голос Андрея Мягкова: «Каждое утро в нашем заведении начинается одинаково. Это уже обычай, традиция, я бы сказал, ритуал».

Дамы даже не задумываются о том, что совершают нечто, противоречащее КЗоТу. Они прибежали на работу и уже после начала рабочего дня приступили «к наведению марафета». Хорошо, если прибежали вовремя, — «начальственная мымра» Калугина жалуется Самохвалову, что многие сотрудники опаздывают по утрам.

Секретарша Верочка на работе вяжет, сплетничает, покупает сапоги и продаёт добытые в «боях» импортные шмотки. Активная общественница Шурочка кое-как припоминает, что она, собственно, из бухгалтерии. Блондинка Оленька Рыжова успевает не только писать пространные послания «любимому Юре», но и посещать в рабочее время окрестные магазины. Тому даже даётся рациональное объяснение, «извиняющее» Рыжову: перерыв в магазине совпадает (!) с перерывом на работе.

Впрочем, и сама Калугина — суперпрофи и женщина-камень — именно во время рабочего дня начинает совещаться с умудрённой жизненным опытом Верочкой на предмет блайзеров, батников, походки и умения социализироваться. И в тот момент, когда Людмила Прокофьевна наконец-то усваивает женскую походку, к ней в кабинет нахально вваливается энергичная Шура в сопровождении изнывающего под тяжестью бронзовой лошади квёлого Новосельцева. И всё это опять же в течение рабочего дня!

В этом любимом миллионами позднесоветском фильме работа описана, как рутина и досадное недоразумение, стоящее на пути получения денег. Его герои в прямом смысле убивают рабочее время, собирая деньги на мероприятия, сплетничая, продавая дефицит — всё что угодно, вплоть до служебного романа. Кстати, помните? Новосельцев некачественно составил отчёт, за что получил нагоняй от Калугиной. Кинулся ли Анатолий Ефремович вносить правки? Нет! Сначала он поболтал с Самохваловым возле лестницы, потом имел беседу с Юрием Григорьевичем у того в машине. И даже глазом не повёл, когда за бездельем его застала Людмила Прокофьевна.

Новосельцев (голос за кадром): «Как всем известно, труд облагораживает человека. Поэтому люди с удовольствием ходят на работу. Лично я хожу на работу только потому, что она меня облагораживает». И в словах, и в интонации персонажа сквозит столь явный сарказм, что без дополнительных вводных ясно — запросы у сотрудника огромные, но желания работать нет ни на йоту.

Новогодняя феерия «Чародеи»

Это один из моих любимейших фильмов, попробуем вспомнить некоторые его эпизоды с точки зрения трудовой дисциплины.

Большинство обитателей НУИНУ (Научного универсального института необыкновенных услуг) тихо и мирно делают карьеру в науке. Девочки-сотрудницы привычно красятся и судачат на рабочем месте. Шефиня Шемаханская изображает из себя супермозг, а подлец Сатанеев устраивает интриги и гадости.

А теперь припоминаем, с чего начала хорошенькая Алёна, когда её превратили в холодную и злую ведьму? С… наведения порядка в подведомственном ей коллективе! Полетав на метле, Алёна врывается в отдел и с воплем: «Это вам не мюзик-холл и не парикмахерская!» И принимается учить трудовой дисциплине обескураженных и страшно обиженных на неё сотрудниц.

«Алёна-то Игоревна не в себе! Мерзкий характер, расчётливость и снобизм, которые стали ей отныне присущи, сопрягаются с появившейся вдруг начальственной требовательностью. Алёна стала сволочной стервой: она не терпит бездельниц, занятых причёсками и макияжем на рабочем месте. А ведь до этого всё было нормально — барышни вместе красились и хихикали». То есть всё точь-в-точь, как в калугинском террариуме.

Но в этом фильме есть один важный нюанс, отсутствующий в «Служебном романе»: «Чародеи» созданы по мотивам повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу».

В первоисточнике — тоже сказочный НИИ (НИИЧАВО). Но в книге описан совершенно иной мир. В СССР 1960-х годах бытовал настоящий культ любимой работы — вкалывать оказывалось интереснее, чем отдыхать. Понедельник из «дня тяжёлого» становился днём праздничным, а работники фантастического института даже в новогоднюю ночь срывались из дома, чтобы ещё немного поработать.

А вот в «Чародеях» всё иначе — доктора околовсяческих наук фланируют по коридорам здания, больше напоминающего лабиринт, нежели что-то пригодное для конструктивной работы. Помните момент, когда герой Семёна Фарады пытается найти выход, но в одном из закоулков он обнаруживает двух милых дам, которые выясняют очень важные, хотя и весьма далёкие от науки проблемы: «Ну, а он что?.. Ну, а ты что?»

То есть всего каких-то 20 лет — и такое разное отношение к труду!

А ещё можно вспомнить кинодраму «Полёты во сне и наяву», трагикомедию «Прохиндиада, или Бег на месте», комедии «Гараж», «Самая обаятельная и привлекательная» и многие другие обожаемые картины легендарной брежневской эпохи.

Герои всех перечисленных лент — хорошие, нормальные по меркам своего времени люди, а не сволочи-предатели, разрушающие экономику страны. Просто тогда стало нормой то, что ранее было абсолютно недопустимо.

Смогла бы так работать я? Навряд ли: мне всегда хотелось, чтобы на выходе был какой-то полезный результат. Конечно, замечательно, когда работающий человек ощущает себя защищённым. Но ведь так было далеко не всегда.

Труд в Российской империи

До конца XIX века в городах рабочее время достигало 14-16 часов в сутки. Но вот 2 июня 1897 года был принят закон «О продолжительности и распределении рабочего времени в заведениях фабрично-заводской промышленности». Согласно закону, вводилось ограничение времени рабочего дня на фабриках и заводах: при шести рабочих днях в неделю 11,5 часов для мужчин; в случае работы в ночное время, в субботу и перед праздниками — 10 часов; для женщин и детей — 10 часов. Отпуск не предусматривался.

Однако закон не ограничивал сверхурочные работы, что сводило на нет ограничение продолжительности рабочего дня. Оно распространялось лишь на рабочих, работавших по найму на фабриках, заводах и предприятиях горной промышленности с числом рабочих, превышающим 20 человек («Рабочий вопрос» в России во второй половине XIX — начале XX вв.»).

Фактическая продолжительность рабочего дня имела тенденцию к снижению. Советский экономист и статистик, один из авторов пятилетних планов индустриализации СССР С. Г. Струмилин писал (С. Г. Струмилин. Избранные произведения в 5 тт. Том 1. «Статистика и экономика»):

«Средний номинальный рабочий год русского фабрично-заводского предприятия по массовому обследованию 1900 г. составлял всего 264 рабочих дня. На праздники, стало быть, приходилось до 101 дня. За время мировой войны 1914–1916 гг. рабочий год предприятий у нас, по-видимому, несколько увеличился… На праздники в эти годы падает около 93 дней.

 Средний рабочий день фабрично-заводских рабочих в России без сверхурочных составлял, по имеющимся статистическим данным, для всей России в 1904 г. 10,5 час., в 1905 г. — 10, в 1913 г. — 9,7 часа. Для Петроградской губернии мы имеем в 1914 г. 9,5 часа, в 1916 — 9,3 часа. Эту норму можно принять за среднюю перед революцией».

После революции

Кардинальные же изменения в защите трудящихся произошли после Октября. 10 декабря 1918 г. в Собрании узаконений РСФСР был опубликован первый советский Кодекс законов о труде (КЗоТ) — систематизированный законодательный акт, предназначенный для регулирования труда лиц, работавших за вознаграждение.

КЗоТ 1918 г. состоял из введения и девяти разделов («О трудовой повинности», «Право на применение труда», «Порядок предоставления труда», «О предварительном испытании», «О переводе и увольнении трудящихся», «О вознаграждении за труд», «О рабочем времени», «Об обеспечении надлежащей производительности труда», «Об охране труда»), содержащих 137 статей. К нему прилагались правила о порядке установления нетрудоспособности, выдаче пособий трудящимся во время их болезни, безработных и выдаче им пособий, о трудовых книжках, об отпуске, еженедельном отдыхе и праздничных днях.

По указанию В. И. Ленина при разработке проекта были учтены резолюции съездов профсоюзов, постановления фабрично-заводских местных комитетов и даже предложения трудящихся. Так, одна работница направила в Совнарком заявление с пожеланием узаконить предоставление отпусков беременным женщинам. Буквально в тот же день на заявлении появилась резолюция Ленина: «Наркомтруд, по принадлежности». Сказано — сделано: декретом СНК РСФСР от 31 октября 1918 г. «Положение о социальном обеспечении трудящихся» были предусмотрены оплачиваемые отпуска беременным и роженицам.

15 ноября 1922 г. был введён в действие второй советский Кодекс законов о труде. Он состоял уже из 17 глав и 192 статей. Основанием для его принятия стали изменившиеся в стране после Гражданской войны и перехода к НЭПу экономические условия. Этот КЗоТ действовал дольше всех остальных советских актов подобного рода (с 1922 по 1971 гг.), что позволяет говорить о достаточно высоком уровне проведённой кодификации.

Эти советские акты трудового законодательства стали одними из первых в мире. По сути, они не просто узаконили права трудящихся, но, что самое главное, ограничили самоуправство работодателей, поставив тех в жёсткие рамки соблюдения прав сотрудников, а заодно и перевернув в этом направлении законодательство остальных стран. К слову сказать: в США подобный акт появился лишь в 1938 году, а в Европе — вообще после окончания Второй мировой войны.

А на пятидневку с двумя выходными и 42 рабочими часами советские люди перешли 7 марта 1967 года, когда ЦК КПСС, Совет министров СССР и Центральный совет профсоюзов приняли соответствующее постановление. С 9 декабря 1971 продолжительность рабочего времени рабочих и служащих не могла превышать 41 час. «40 часов» наступили с апреля 1991 г.

В завершение — ещё пара фраз: «Труд из обезьяны сделал человека, а из коня — транспорт. Тут уж — как повезёт…» (народная мудрость); «Труд, упражнение своих сил есть необходимое условие жизни. Человек может заставить других делать то, что ему нужно, но не может освободить себя от телесной потребности работы. Если он не будет работать нужное и разумное, он будет работать ненужное и глупое» (Лев Толстой. «Круг чтения»).

Читайте по теме:

Трудоспособность населения Эстонии под угрозой — аудит Госконтроля