Воскресный антидепрессант Любиной: Не платьем единым

Сто баллов в карму дизайнеру, которой ввёл в моду ношение кроссовок с платьями. Модницы со всего мира это подхватили, а женщины работающие, деловые и занятые убедились на практике, что это не только комфортно и практично, но и стильно, модно и, что очень важно, не противоречит критериям женственности. Помню, как с благоговением слушала разъяснения знакомой, которая давно и профессионально работает в модном бутике, о том, какие кроссовки с каким платьем следует носить. И это когда я считала кроссовки обувью исключительно спортивной, на крайний случай — прогулочной! Первая пара кроссовок «не для спорта» покупалась с охами, ахами и опасениями — будет ли возможность «выгулять»?

Как тут не припомнить ироничную шкалу оценки того или иного аксессуара или модели одежды до и после пика моды на них, опубликованную в 1945 году в Лондоне:

«За 10 лет — бесстыдно;

За 5 лет — неприлично;

За 1 год — смело, очаровательно;

В год моды — прекрасно;

Через год — небрежно;

Через 10 лет — безобразно;

Через 20 лет — смешно;

Через 30 лет — забавно;

Через 50 лет — любопытно;

Через 70 лет — привлекательно;

Через 100 лет — романтично;

Через 150 лет — прекрасно».

Эта цитата ‒ послесловие к книге по шитью, которых так много выпускалось в моём детстве. Авторы, правда, к цитате 1945 года добавили собственное пожелание: «Мы желаем тебе выглядеть всегда смело, очаровательно, прекрасно и не огорчаться, если кто-нибудь из обывателей сочтёт тебя одетой «неприлично» или «бесстыдно»».

С покупки той первой «городской» пары минуло четыре года, количество кроссовок и прочей спортивной обуви в гардеробной не только с лихвой «переплюнуло» количество изящных «шпилек», но и продолжает увеличиваться. Теперь кроссовки подбираются не только по назначению, но и по цветам. Помимо традиционных марких белых и непачкающихся серых, достойное место в обувнице заняли кроссовки жёлтые (яркое пятно для поздней весны), салатовые (такого цвета у меня теперь есть платье, сумочка), туфельки, укороченная байкерская куртка и шарф), бордовые Converse (подходят практически ко всей остальной одежде).

 

Насчёт кед Converse провидцем ещё лет пять назад оказался один из друзей, как-то задумчиво произнеся: «Была бы жива моя бабуля, то она работала бы сейчас в три смены». Бабуля — для понимания — всю свою рабочую жизнь отработала на фабрике «Красный треугольник». А один из продуктов фабрики (увы, ныне исчезнувшей после пожара в здании) — кеды — отличались от легендарных конверсов лишь брендом (в бытность мою подростком мы кеды за «приличную» обувь не считали и умудрялись снашивать неубиваемую обувь до дыр) да ценой (дешевле на порядок).

А вот для дорогого-ненаглядного кроссовки с платьем — это mauvais ton, а если по-русски: «Дикость это. Кроссовки — это спорт. Платье — это символ женственности». Как тут не припомнить цитату 1945 года! С тех пор как я узнала, что проживаю с «радикалом», так и балансирую: иду гулять с подружкой — только кроссовки, пусть и с платьем, идём на мероприятие вместе со «светом очей моих» — исключительно каблуки. Сложно бывает подстроиться, когда день, начавшийся с моих личных встреч и дел, заканчивается нашим совместным пребыванием на мероприятии. Тут уж становишься лягушкой из детского анекдота, он же народная мудрость: «как одновременно быть и умной, и красивой».

Во времена банковской жизни я тем не менее приспособилась в считаные минуты «приземляться». Если перевести с женского на общедоступный, то приобрести комфорт легко, надо лишь сменить каблуки на «балетки». Для чего «балетки» надо иметь всегда при себе. Для счастливых непосвящённых: «балетки» — классическая модель женских туфель с закрытым носком на плоской подошве или с маленьким устойчивым каблуком — получили своё название за сходство с обувью профессиональных танцоров. Созданы Сальваторе Капецио в конце XIX века в Нью-Йорке.

Столкнувшись в нынешней семейной жизни с радикальным расхождением вкусов, я обратилась к истории своей семьи: мне стало любопытно, как же и когда я стала модницей.

 

Меня наряжали с детства. Бабушкина подруга вспоминала, как, приехав проведать нас, когда я грипповала с температурой под 40, она обнаружила младенца в кружевной пижамке на кружевных простынях. Летом я ходила в штанишках, на которые сзади в пять рядов нашивались кружева. Домашние это называли «павлиний хвостик». Зимой ребёнка кутали в цветные шубки из натурального меха.

Правда, одну из них дедушка терпеть не мог: беленький кролик страшно линял, а дед (тот ещё модник) изрядно уставал чистить свою куртку от ворса после каждой нашей прогулки — ведь я очень любила ходить, держась за дедушкину руку. Если же я настаивала на белой шубке, начиналось противостояние. Разумеется, в большинстве случаев побеждала маленькая девочка.

 

Вот и думаю, моя тяга к нарядам передалась мне от дедушки с бабушкой. Дед-полковник никогда не носил готовую военную форму — только из лучших тканей и сшитую на заказ. Этот каприз распространялся и на шинели, и на папахи, и даже на сапоги. А бабушка к каждой (!) встрече с друзьями шила себе… новое платье. Учитывая, что семья дружила со всем бронетанковым комсоставом, вышедшим одновременно с нами в отставку в Ленинграде, то посиделки случались не менее двух раз в месяц. Отмечали государственные праздники, дни рождения, собирались просто без повода. Дважды нарядиться в одно платье считалось в нашей семье недопустимым.

 

Для приёма гостей (а собирались исключительно дома) существовала определённая последовательность. К приёму тщательнейшим образом готовились. Помню, как бабушка с дедом, поужинав, устраивались на кухне и приступали к обсуждению. Бабуля при этом записывала то, что предстояло сделать, и пошив нового платья по значимости стоял в одном ряду вместе с рецептами новых горячих, закусок, салатов, десертов, аперитивов и выпечки. Фасон, ткань, украшения — каждый пункт был предметом основательного обсуждения. Дедушка расспрашивал о деталях, высказывал предложения.

Я ни разу в жизни больше не встречала такую вовлечённость мужа в дела жены. Разумеется, говоря «дела», я имею ввиду не только наряды. Спустя четверть века я всё равно не понимаю, как бабушка столько всего успевала: много и вкусно готовить, шить, воспитывать внучку, поддерживать дом в стерильной чистоте, быть счастливой и делать счастливым дедушку.

Привязанность бабули к нарядам сохранилась и годы спустя, когда единственными посиделками стали её дни рождения в малочисленной компании меня и пары соседок. Как-то раз на день рождения бабули я решила сделать ей подарок на своё усмотрение, не посоветовавшись с ней. Видя, как сложно пожилой женщине даётся уборка, я купила в подарок дорогущий пылесос. Да Бог с ней с ценой — модель была одной из лучших, что на тот момент были представлены на рынке. Приехала, вручила…

Сказать, что бабушка была в гневе — ничего не сказать. Меня чуть от семьи не отлучили за такой подарок (шутка). Пылесос вызвал такую бурю негодования, что от растерянности я даже не поинтересовалась, чем, собственно, она вызвана. Хотя сейчас уже допускаю, что скрытые мотивы были сродни тем, которые испытала я, когда дорогой-ненаглядный презентовал мне комплект кастрюль. Реакция моя и реакция бабули точно были схожими. В отличие от родного-золотого терпеть я не стала, а забрала пылесос и уехала домой. Но не подарить подарок я не могла. Поэтому добежала до ближайшего магазина одежды, где выбрала платье, показавшееся идеальным для бабушки, её возраста и внешности.

 

Второй визит по произведённому эффекту радикально отличался. Бабушка всплеснула руками, сообщив, что это одно из лучших платьев в её жизни. А к обеду следующего дня мне поступил отчёт о бурных восторгах соседок и подруг. Судя по тому, что в дальнейшем бабушка наряжалась исключительно в мой подарок, меняя лишь бусы, платье понравилось. А пылесос по сей день служит мне верой и правдой, напоминая о том, что лучший экспромт — тот, который согласован.

Маме по наследству передались бабушкины таланты. В доме всегда была масса журналов по шитью. Как сейчас помню свой восторг от вечернего платья, фото которого я углядела в журнале «Бурда моден», хотя и удивляюсь, что такого я нашла в ярко-красной юбке-баллоне, зелёном поясе с огромным бантом и чёрном кружевном лифе. Но факт остаётся фактом — об этом экзотическом платье я мечтала, хотя даже сшей мне его мама, носить такую красоту точно было бы некуда. Впрочем, красная юбка-баллон у меня таки имеется. Разве что ношу я её либо дома, либо с конверсами до соседнего продуктового магазина.

А вот четыре года назад во Пскове я углядела платье столь же нелепое, что и платье от «Бурда-моден», но от этого не менее притягательное. Тот же неизменный чёрный кружевной лиф, только двухуровневая нежно-розовая шёлковая юбка с леопардовым подбоем. На мою радость, в ту поездку меня сопровождал друг-стилист, который, мигом уловив суть душевного смятения, выдал совет: «Есть лишние деньги — покупай, не думай. Ты его ни разу не наденешь, но у каждой женщины должно быть такое Золушкино платье мечты. Ты же не успокоишься, пока нечто подобное не приобретёшь».

Совета я послушалась, платье купила, и оно долго ещё щекотало мои нервы. Когда же я всё-таки решила с нарядом расстаться, то его купили в течение суток после того, как я попросила приятельницу выставить его на продажу. А ведь другие мои вещи «висели» месяцами.

 

Передаётся ли по наследству любовь наряжаться? Для женщин нашей семьи наряды всегда были неотъемлемой частью жизни, не заменяя, однако, домашнего уюта, счастья личного и семейного: «Мода — это не о лейблах. И не о брендах. Это о чём-то еще, что происходит внутри нас» (Ральф Лорен).

А ваше стремление наряжаться — это наследственное? Как думаете?