Воскресный антидепрессант Любиной: Кирпичи и пендели

Есть у меня старинный друг Питон, он же Михаил. Мы дружим уже 23 года. Описывая глубину наших взаимоотношений, я каждый раз цитирую саму себя: «Дружба — это отношения, которые передаются от брака к браку в качестве обязательного приданого». Это как раз о нас. Возможно, не там и не так ищу, но в последние годы термины «дружба», «поддержка», «взаимопонимание» я практически перестала встречать в текстах, статьях и постах. Тем не менее ни дружба, ни поддержка, ни взаимопонимание никуда не делись. Они по-прежнему составляют основу человеческого общения и со временем ценность их возрастает в разы. Как и юмора с иронией.

То ли белый, то ли серый

Так вот, один из жизненных принципов Михаила гласит (дословно): «Полюбите нас серенькими, а беленькими нас всякий полюбит». На днях, правда, Миша «со слезой в голосе» поведал, что, оказывается, сия мудрость задолго до него, Михаила, увидела свет в «Мёртвых душах» Н. В. Гоголя: в одной из первоначальных редакций второго тома Чичиков рассказывает некий анекдот, который заканчивается словами: «Не стыдно ли тебе так поступать с нами? Ты всё бы хотел нас видеть прибранными, да выбритыми, да во фраках. Нет, ты полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит». Мало того, эти слова вроде как вообще принадлежат знаменитому русскому актёру Михаилу Семёновичу Щепкину (1788–1863), а вот крылатыми они уже стали благодаря Николаю Васильевичу.

Я в ответ лишь сочувственно вздыхаю (другу верю безоговорочно, таких правдолюбов днём с огнём поискать) и вспоминаю другую цитату — о переселении душ в ходе изучения семейных портретов. Или напеваю (петь я не умею, голоса у меня нет):

«Жили у бабуси два весёлых гуся,

Один — серый, другой — белый,

Два весёлых гуся.

Один — серый, другой — белый,

Два весёлых гуся!»

Долгое время Мишкина мудрость о любви к «сереньким» не находила у меня в голове консенсуса с другой житейской мудростью, автором которой является мой дед Юрий Борисович. У дедушки был критерий, по которому он оценивал женщин: «голова и ноги». Его смысл состоял в том, что женщина не обязана быть красивой, но стильной и ухоженной она быть обязана.

Исходя из этой парадигмы, у представительницы прекрасного пола — вне зависимости от возраста, настроения, жизненных обстоятельств — должны быть чистая голова и чулки без морщин и стрелок. Можно считать сие дедушкиным пунктиком, но вложенное практически с пелёнок правило всегда выглядеть опрятно заодно приучило меня к порядку, собранности и привычке «держать марку». Как бы х**во не было — показывать это нельзя никому, за исключением самых преданных и близких людей. А в идеале и им не следует.

Моя вера в непогрешимость обоих была столь сильна, что я не успокоилась, пока не решила для себя, что оба постулата прекрасно уживаются, дополняя друг друга, а взаимоувязывает их… волшебный пендель!

Стильная синева

Случился у меня лет пять назад прокол, он же приступ депрессии (да простят меня дипломированные психотерапевты за самовольную постановку неподтверждённого диагноза). Впав однажды в слабо поддающееся контролю нервическое состояние, я уединилась на квартире своего друга. Первый день тот был преисполнен чувством собственной значимости от оказанной «чести» и желанием помочь; на второй вёл со мной душещипательные разговоры; на третий с грустью лицезрел всклокоченную фигуру, уныло слоняющуюся по его старому фонду; а на четвёртый, уже не выдержав, в сердцах рявкнул: «Посмотри, на что ты стала похожа! Смотреть не хочется!»

«Наезд» жертвы моего уныния меня просто огорошил. Скажу честно: мне внезапно стало стыдно — перед собой и… перед дедом. Друг-страдалец в этом списке занял «почётное» третье место. Дёрнувшись всем телом, чтобы сдержать слёзы, я кое-как запахнулась в куртку и, улучив момент, выскользнула из квартиры. Такси я вызывала, уже стоя под проливным дождём.

Приехав домой, в прыжке разделась, одной рукой запихивая одежду в стиральную машину, а другой отдёргивая занавеску в ванну. Потом полчаса стояла под кипятком. Мыслей не было, был лишь тупо свербящий вопрос: как же это я нарушила установленное дедом правило?..

Через три часа я вновь позвонила в дверь друга. Это была уже нормальная я: с идеальной укладкой, макияжем, в наглаженной белоснежной блузе и брючках со стрелками. Разве что синеву под глазами никаким тональным кремом замазать не удалось. Хотя ведь был же период, когда мода диктовала дамам быть больными и бледными. Модницы тогда доходили до того, что пили уксус и ставили клизмы, лишь бы только обеспечить загадочную бледность и лихорадочный блеск в глазах. А «элегантные» синяки под глазами получали специальной техникой недоедания и недосыпа!

С тех пор у меня имел место лишь один подобный «прокол» — в этом году, но тут уж случился форс-мажор, который я всячески постаралась купировать, как только несколько отошла от шока.

В общем, я решила: привыкла перед выходом из дома мыть голову и гладить футболку — так и продолжай! И нечего через полжизни пытаться перестроиться.

Кирпичи

По молодости я любила страдать: из-за неразделённой любви, конфликтов родителей и детей, недопонимания на работе, отсутствия средств на покупку новой шубки и пр.

Однажды я расстрадалась прямо в офисе, и мои слёзы увидел Алексей Михайлович.

Человек он удивительный: был военным, служил по городам и весям. Вышел в отставку, обосновался с семьёй в тогда ещё Ленинграде. Поработал в коммерческой фирме (там мы, собственно, и познакомились). Не понравилось, пошёл работать в госструктуру. Там его вклад в общий результат был столь значителен, что чиновники были вынуждены изменить кое-какие устоявшиеся правила — лишь бы он не уволился. Одновременно он преподавал, защищал диссертации, помогал защищаться другим. А потом Михалыч всё равно уволился. И вот тут самое важное: Алексей Михайлович со студенчества влюбился в прикладную математику. И уволился он в конце концов лишь потому, что работа однажды начала мешать… его научной деятельности!

При этом, глядя на Алексея Михалыча, и не догадаешься о его безмерной преданности науке. Типаж, внешность, манера поведения и внешний вид — точь-в-точь, как у тех белогвардейских офицеров, о которых мы читали в детстве.

Увлечение Михалыча добавляло нашему общению красок. Ибо на какую тему мы бы ни говорили, он всенепременно начинал мне с увлечением пересказывать текст своей очередной научной работы, нимало не заботясь о том, что из всего обилия букафф я могла идентифицировать в лучшем случае десятую часть. Научную базу Михалыч подводил подо всё — вне зависимости от темы и собеседника.

Так случилось и в тот раз, когда я расстрадалась прямо на рабочем месте. Выслушав мои сбивчивые «показания», Алексей Михалыч на пару минут завис, а потом выдал сентенцию, которая вызвала у меня оторопь. Смысл её заключался в том, что повода для слёз он не находит, ситуация наитипичнейшая, а дальнейшее развитие событий будет таким-то и таким-то. На это я возразила, что знать этого он не может, ибо я уникальна, и, соответственно, моя ситуация тоже уникальна. Приподняв в ответ бровь, Михалыч изрёк, что все без исключения ситуации состоят из фрагментов, которые он бы сравнил с… кирпичами. А кирпичи, пусть они и бывают силикатными, глиняными, шамотными, но всё равно остаются кирпичами. Из абсолютно одинаковых кирпичей можно сооружать абсолютно разные строения, но с заданными параметрами. Так и в жизни: исходные состояния одни и те же, а вот их сочетание может быть разным, но от того не менее предсказуемым.

От сравнения меня и моей жизни с кирпичами я немедленно оскорбилась, надулась и несколько месяцев с Михалычем не общалась. Эх, не знала я тогда о клеймённых кирпичах, из которых строили пару столетий назад! А то бы я ему ответила! (Шутка.)

Прошло время, я обдумала слова учёного мужа и… убедилась в их неоспоримой правоте. С тех пор и живу, сравнивая любую сложную ситуацию с палетой кирпичей. А когда говорю об этом другим, люди зачастую обижаются. Совсем как я когда-то.

Читайте по теме:

Воскресный антидепрессант Любиной: История одной картины