Лидер «Маски-шоу» Георгий Делиев — об Одессе, Франции, Славе Полунине и новом спектакле

— Ты на время оторвался от своей одесской среды. И какие ощущения сейчас, когда приехал?

— Я раз в год как минимум приезжаю в Одессу. Разные ощущения, как-то так. В прошлом году наблюдалось уныние. Может быть, это связано с моими внутренними ощущениями. Как мы воспринимаем мир, такой он и существует в реальности. Наше субъективное восприятие формирует внешнюю среду. Сейчас снова стало много людей на улицах. Жизнерадостные, весёлые, улыбаются, шутят. Сегодня был на «Привозе» (знаменитый центральный продовольственный рынок в Одессе). Меня поразило, что торговцы в разговорах шутят, улыбаются, разговаривают с одесским акцентом. Хотя бы по тем личностям, с которыми я сегодня встречался, уже понятно, что Одесса — та, старая, не умерла. Часто звучит, что уже не та Одесса… Нет, во многом осталась «Та Одесса». Конечно, сейчас во всём мире глобализация съедает индивидуальностей и личностные проявления. Люди, личности становятся друг на друга похожими, теряют свою индивидуальность. По-видимому, это связано с тем, что существует воздействие с помощью интернета. Это меняет людей очень сильно. Одесса — наиболее сохранившийся город в своей аутентичности среди того, что я вижу во всём мире. Во многом похожа на Париж, на какие-то итальянские города.

 

Анекдот от Делиева

Два товарищи встречаются в Одессе. Один такой побитый. Другой его спрашивает: «Серёга, что такое, что случилось?» — «Да я пошёл вот сюда на Новый рынок, базар делать. Выхожу, а в цирке было дневное выступление. И прямо со служебного входы выбегают три клоуна. Повалили меня на асфальт. Начали бить меня ногами с большими ботинками. Какими-то дубинами поролоновыми». — «Серега, что, просто так? Взяли и побили?» — «Не просто так, с гэгами, с шутками, прибаутками…»

 

— Чему ты научился во Франции?

— Немножко французскому языку. Чуть-чуть изучаю, но дети лучше меня им владеют.

 — Как тебе французский зритель?

— Он более изысканный, более утончённый. Французы — более жизнерадостные люди. Итальянцы, испанцы тоже. Более открытые.

— Как они воспринимают твоё искусство?

— Дело в том, что «One Fool Show» — это именно французский стиль. Это пантомима, и такое взаимодействие со зрителем характерно для Франции. Это театр dell’arte итальянский. Я сейчас вспомнил то, что изучал в молодости, в 20-30-летнем возрасте. И как раз пребывание во Франции меня вдохновило на то, чтобы я «из сундучка» достал какие-то свои старые знания, умения, встряхнул от нафталина, обновил. И начал сочинять какие-то новые сценки, скетчи. В целом и сюжет придумал исходя из французской стихии, французской эстетики. Французам это ближе. Но Одесса ведь тоже во многом французский город, поэтому одесситам это тоже близко. Борис Барский правильно сказал, как нас учили в молодости: «Если в Одессе это проходит, то это уже во всём мире пройдёт!»

 

 

— Расскажи более подробно о спектакле «One Fool Show».

— Исторически было так: поскольку там были какие-то корпоративы в основном среди людей, которые не знают русского или украинского языков, нужно было прибегнуть к бессловесному искусству. Я исполнял свои старые номера, и мне захотелось их связать. Вначале это был 45-минутный моноспектакль. Этого вполне достаточно для того, чтобы играть во Франции и продавать билеты. Они больше часа не смотрят. 50 минут — для них это нормально. Постепенно спектакль начал расти. Я не всегда успевал записывать. Что-то репетирую, и тут возникает в голове куча каких-то новых коллизий. И этот мой персонаж начал жить своей жизнью. Я только успевал это быстренько записывать в айпаде, чтобы идея не утекла.

Потом я решил его опробовать у Полунина на «Жёлтой Мельнице» (это творческая лаборатория, созданная Полуниным в 2001 году), обкатать. И мне нужен был техник. У меня в команде был звукорежиссёр, известный музыкант-саксофонист из Питера, уехавший во Францию как иноагент, Тёма Жимолохов, который работает у Славы, играет Жёлтого клоуна, управлял у меня светом. Вот такая творческая элита у меня занималась техникой. Возник вопрос, кто будет заниматься закулисьем. И вдруг мне Яна, моя дочь говорит: «Папа, давай я тебе всё сделаю. Я тебе костюмы поглажу, приготовлю реквизит, я же всё это знаю». Я согласился.

Мы начали репетировать, и тут стали возникать новые идеи. Потом я предложил, что Яна начнет появляться, обнажая, что есть ещё закулисная жизнь. Тем более что она великолепная актриса — и так возник второй персонаж. Любой дуэт — это обычно любовная история, а в нашем случае она отпадает. Тогда это должны быть белый и рыжий клоуны: кто-то старается улучшить, а кто-то — нелепый. И у нас возник такой тандем. Когда всё пошло не так, всё пропало, и тут Яна выручает. А потом, наоборот, у неё что-то не получается… Этот конфликт, он начал рождать новые гэги. В итоге спектакль достиг 2,5 часов!

Дальше я начал его сокращать, оставляя самое главное. Название я оставил «One Fool Show», потому что речь идёт об одном человеке, уже на основе истории об этом человеке возникает второй герой, героиня. В итоге она больше перетягивает одеяло на себя, в хорошем смысле слова. То есть у неё это получается лучше, и вроде как рождается новая звезда. Более молодое вытесняет более старое, закостенелое. Это я уже говорю о философии. Там ещё есть разговор с Богом, копание в себе, то, что всех интересует. Всё это нанизано на философскую ниточку. Тогда все эти гэги, вся эта комедия усиливает лирику, подчеркивает её.

В спектакле не много лирики, но он становится от этого ярче. У нас с Яной потрясающий альянс. Мы испытываем огромное удовольствие от взаимной работы. Я привык с партнёрами работать и знаю, что репетиция — это всегда труд. Надо пять часов времени сосредоточиться, быть в хорошем тонусе и отдать много энергии. А здесь мы всё делаем легко и непринуждённо. У нас всё происходит через улыбку, через смех, через удовольствие. В какой-то момент меня это начало пугать. В кино есть такой принцип, что если на съёмочной площадке все смеются, то потом это не смешно на экране. А когда всё напряженно и серьёзно на съёмочной площадке, то есть шанс, что будет смешно. В данном случае произошло исключение.

 

Анекдот от Делиева

Сидят в гримёрке рядом два корифея, два народных артиста. Оба гримируются и один говорит:

— Вы знаете, Алексей Петрович, я сегодня видел такой сон. Мне приснилось, будто мы с вами преставились и уже мы перед Апостолом Петром. Он врата открывает: кому в ад, кому в рай. Я стою перед ним, дрожу. А он и говорит: «Вы знаете, батенька, вы в ад пойдёте». Я удивляюсь: «Как же так, я литургию всегда посещал. Праведный образ жизни вёл. Не грешил». — «Так вы же актёр, а это грешная профессия». А я и говорю: «Дайте мне хоть взглянуть, как рай выглядит»?, и я посмотрел через заборчик, а там вы, Алексей Петрович на арфе играете, с ангелами гуляете. Я подхожу к Апостолу Петру и спрашиваю: «Батенька, да как же так, Алексей Петрович, он тоже актёр, а он в раю»! — «Кто, Алексей Петрович? Да, какой же он актёр»? 

 

— Ты не планируешь из этого сделать фильм?

— Пока нет. Во Франции надо снимать либо на французском языке, либо совсем без слов. Потихоньку закидываю удочки. Надо так, чтобы меня там французы немного получше узнали. Пока я там только для своих известен.

— А ты думал о карьере Яны как актрисы?

— Она уже актриса. В Одессе играла в двух спектаклях, а во Франции она довольно активно задействована. Играет в «Оранжевом настроении» Олега Савченко в кабаре «Буффон». Я планирую ей поставить номера, чтобы она могла сольно, без меня выступать. Чтобы, когда я уезжаю с Полуниным на гастроли, у неё тоже была возможность себя реализовать.

 

— Расскажи о своей работе со Славой Полуниным.

— Я начну с самого начала, как всё произошло. Я учился на первом курсе архитектурного факультета Одесского строительного института и увидел афишу: «Набор в студию пантомимы «КРИК». Её через трафарет нарисовал Олег Емцев, который тогда уже был профессиональным мимом, работал в филармонии. В этой студии уже собралась хорошая компания, с которой я по сей день и работаю в комик-труппе «МАСКИ». Тогда же мы увлеклись идеями театра пластической драмы Гедрюса Мацкявичюса. Мы надевали чёрные трико, ставили философские спектакли. В 1979 и в 1980-х годах я участвовал в рок-операх композитора Евгения Лапейко и режиссёра Владимира Подгородинского «Девушка и смерть» и «Голос Аэлиты». Это были грандиозные постановки, в которых участвовало 50-60 человек. Мы с ними гастролировали в Москве, в Ленинграде и в Таллинне.

Потом был спектакль «Девушка и смерть», он состоял из двух актов: в первом — дивертисмент пантомимы, а второй — собственно рок-опера. И вот на этот спектакль Володя Подгородинский пригласил Леонида Утёсова. Он старенький уже тогда был, приехал, посмотрел. Рок-оперу немного покритиковал, а потом сказал: «Ну, мне понравилась эта пантомима, особенно тот молодой человек, который показывал игрока, — (а это был мой сольный номер), — конечно, было бы правильнее, чтобы вышел конферансье и вначале рассказал, что «Товарищи, казино и пьянка — это путь в никуда», а потом бы показал свой номер, это было бы для всех одинаково понятно. Но он показал это философски». Похвала Леонида Осиповича меня просто окрылила. И я стал мечтать о том, чтобы занятие пантомимой стало моей карьерой. Позже Рудольф Славский, истинный корифей советской пантомимы, как-то сказал: «Георгий Делиев имеет большие шансы стать большим артистом». Это меня просто окрылило.

 

Анекдот от Делиева

Корабль потерпел кораблекрушение. Все погибли, спасся только клоун. Он выплыл на обитаемый остров, на котором жили людоеды. Его поймали, привели в деревню. Он обрадовался, показывал им смешные сценки, но они его всё равно препарировали, обжарили, украсили и приготовились съесть. Первым начинает трапезу вождь племени. Он взял вкусный с виду кусок, начал жевать и говорит: «Что-то не смешно».

 

Я со Славой Полуниным познакомился в 1978 году. Потом я периодически приезжал к нему в Ленинград. Когда я окончил архитектурный факультет (я из Пятигорска, где работал архитектором) и уже открыл студию пантомимы, то развивался как актёр, выступал сольно на больших сценах. В 82-м году я уехал в Ленинград и продолжил учёбу на актёра у Славы в студии, где-то полгода. Я выступал в театре «Лицедеи». И там уже стал глубоко погружаться в сущность экспериментального театра. Это была совершенно особая атмосфера. По вечерам мы делали «бяки» — такие «капустные» номера, совершенно любые, очень странные вещи. Меня тянуло к сюрреалистическому комичному театру абсурда. Тогда же мы экспериментировали с группой «Странные игры». Они играли ска-панк, а мы с Витей Вишневским выходили и показывали свои миниатюры под их музыку, и это просто «разрывало» молодёжь. Всё было очень современно. Вот за эти полгода в Питере у меня и произошёл огромный творческий скачок. Ещё больше расширилась та палитра красок, которую я получил раньше у Володи Цыпина. У Полунина есть такой талант: он вытаскивает то, что в человеке заложено, и «Это» просто начинает переть и выплёскиваться наружу.

В «Ленконцерте» меня утвердили. Я понравился художественному руководителю, но проблема заключалась в том, что нужна была прописка. Тогда в Ленинграде с этим было строго и сложно. Как раз в то время умер Брежнев, был Андропов. Время было суровое. И я находился там эти полгода. В итоге всё затормозилось. Я поехал в Кишинёв, и у меня родилась дочка Яна. Я стал работать архитектором в Кишинёве и там открыл студию пантомимы. Многие мои ученики впоследствии стали профессиональными актёрами — клоунами, мимами. Потом я получил приглашение через Сашу Постоленко, с которым мы занимались в одной студенческой группе, и у Саши Цыпина в студии пантомимы, что у Одесской филармонии есть предложение. Я приехал, и меня сразу взяли актёром и назначили художественным руководителем, позднее уже и режиссёром. Это и было начало профессиональной карьеры «Масок».

Прошли многие годы, но я продолжал мечтать вернуться к Полунину. Мои партнёры по «Маскам» это знали. И уже было благоприятное время, нам предложили поменять квартиру в Кишинёве на ленинградскую квартиру. Я уже планировал эту сделку, чтобы переехать семьёй. Но в какой-то момент я сказал: «Нет, я останусь здесь, в Одессе! Не поеду, не будем меняться. Отложим этот вопрос». В 85-м году был фестиваль молодежи и студентов в Москве. «Маски» участвовали в нашей делегации. Причём нас комсомольцы не захотели брать, забраковали. Ведь мы всегда были «долбанутыми» бунтарями. Официальные структуры нас побаивались и не любили. Мы сами купили билеты и поехали, договорившись с администрацией самого фестиваля. Мы там работали на разных площадках. Я опять увиделся с Полуниным, и был один такой вечер, когда во время карнавала было много всякой еды, а годы были застойные и немного голодные. Слава Полунин был в казахском шатре, каждая республика представляла свою кухню, свою культуру, и они сидели и ели баранину. Меня позвали. Тогда Слава и сказал, как у них всё здорово. Он уже был очень успешен, делал по всему миру «Караван Мира». Его уже все знали и ценили. В СССР он был просто звезда. Я заколебался, 50 на 50 — уйти к Полунину или остаться со своими ребятами. Конечно, лёгкие конфликты в «Масках» были. И они уже думали, что я уеду к Полунину, смотрели на меня с обидой, пряча глаза. «Пацаны, что происходит, я с вами остаюсь, я не еду в Ленинград». Боря Барский достал бутылку водки и быстренько мы по рюмашке выпили. Я остался в «Масках».

 

Прошли долгие годы. Тогда в передаче «Вокруг смеха» часто выходили наши номера. На следующее утро вышла «Мана-мана», и мы стали очень популярными. Нас стали стократно больше любить. Мы не изменились, а факт выхода этого номера на экраны изменил отношение зрителей. Много чего интересного было потом. Ушли из филармонии и стали снимать клипы, фильм, программу «Маски-шоу». Со Славой Полуниным мы периодически пересекались на гастролях за границей, и он меня всё время звал к себе. В 2004 году он привёз в Одессу своё «cНежное шоу». Он предложил, чтобы я, когда у меня будет время, стал у него играть Жёлтого клоуна, главную роль в шоу. Я согласился и два раза в год, зимой и летом, находил время, делалось окно в репертуаре «Масок», и уезжал со Славой на гастроли по всему миру. Потом Слава создал с Терри Гиллиамом и Виктором Крамером супершоу «Диаболо». Совершенно грандиозный спектакль. Три недели мы репетировали в Париже. Утром просыпались, завтракали, сочиняли, репетировали, обедали, репетировали, шутили, ложились спать. Провести с Терри три недели было просто чудесно. И потом в Тель-Авиве месяц ежедневно играли этот спектакль. Французы сняли фильм «Непредсказуемые Терри Гиллиам и Слава Полунин».

Потом был спектакль Stranglers про трёх клоунов Фрателлини. Потом были «Цветные карнавалы», во всех его «Конгрессах дураков» я участвовал, в том числе и в Париже на «Жёлтой Мельнице». А когда началась война и мы переехали жить во Францию, Слава протянул нашей семье руку помощи — приютил нас. Потом получили жильё. Наша дружба и сотрудничество продолжаются и по сей день. Слава Полунин — это мой учитель, друг, коллега. Сейчас я работаю у него в «Слава Сноу Шоу» и в его летних праздниках, пикниках, карнавалах. Схема на «Жёлтой Мельнице» такая: два уикенда событие, потом две недели отдыха и репетиций, потом два уикенда события. У меня там прошли две художественные выставки, делал некоторые свои шоу. У Славы можно не напрягаться. Он запрещает работать, а считает, что всё должно быть в удовольствие. Основа его философии: «Жизнь — это праздник». Поэтому туда охотно приходят люди, с семьями, собаками и целый день там находятся, в этой среде. Одного дня вполне достаточно, чтобы всё осмотреть, поучаствовать во всём. Сейчас у нас будет шестинедельный тур по Италии со «Слава Сноу Шоу».

 

 Анекдот от Делиева

«Папа-клоун приходит домой уставший, после работы, ужинает, в грустном настроении, а его сыночек маленький смотрит на него и спрашивает:

— Папа, а когда ты вырастешь, ты кем станешь?»

 

— О чём ты сейчас мечтаешь?

— Я бы хотел в кино вернуться. У меня много замыслов и киносценариев неосуществлённых. Они хорошо написаны и разработаны мною. Несмотря на то, что некоторые уже устарели по времени, я знаю, как их вписать в сегодняшнюю реальность, знаю, как их вписать в любую среду. Например, во французскую. Сценарии русскоязычные и основаны на нашей славянской, постсоветской ментальности. Я готов возобновить сериал «Маски-шоу» с кем-то из наших стареньких актёров, корифеев, привлекая, естественно молодых и талантливых, коих сейчас множество. Под моим руководством, под моей режиссурой можно так же ярко осуществить, как это делали мы, молодые, в 90-е годы. Вот такие две мечты у меня. Конечно, есть мечты личного характера. Ещё я мечтаю о возобновлении своего музыкального проекта. Я пытаюсь во Франции собрать свою банду. У меня есть два француза -барабанщика, есть бас-гитарист. Мне осталось найти второго гитариста или клавишника. Я даже написал одну песню на французском языке. Вернее, я перевёл свою песню «Дом» на французский язык, используя помощь искусственного интеллекта. Немного изменил смысл. И ещё одна песня в работе: мотив и аранжировка старые, а слова будут другие.

Кадры из фильма «Семь дней с русской красавицей» (1991). Георгий Делиев в роли авантюриста Фурича

Анекдот от Делиева

— Приезжает модный молодой режиссёр из столицы и готовится ставить в провинциальном театре спектакль в авангардном ключе. Перед этим проводит кастинг. Посмотрел актёров и спрашивает про одного: «Кто это?»

Ему отвечают, что «это Пупкин, актёр, не берите его, человек вообще неуправляемый». — «Нет, он мне нравится, почему он у вас на последних ролях? Я вижу у него мощь, энергию. Буду с ним работать!» Начал репетировать и доволен, как он талантливый и гибкий. Его предупреждают, что он не всё про Пупкина знает, столкнётся — пожалеет. Режиссёр возразил, что Пупкин воплощает любую его идею, делает всё так, как надо. Спектакль с Пупкиным в главной роли поставлен, наступает время премьеры. Первый акт, актер играет всё не так, все по-другому абсолютно, всё с ног на голову. В антракте забегает режиссёр: «Пупкин, мы же с вами работали два месяца, вы же всё делали правильно. Что вы творите сейчас?» Пупкин отвечает: «Тихо-тихо. Успокойтесь. Когда вы работали, я вам не мешал, а теперь вы мне не мешайте».

 

— Сейчас часто говорят, что одесская легенда уже в прошлом, что это вообще миф, который придумали литераторы! И вообще, что это пустышка. Ты один из «составляющих» современной одесской легенды последних четырёх десятилетий. Как, по-твоему, она есть и будёт или уйдёт?

— Если так говорят, то пусть говорят! Есть такой анекдот:

— Марк Моисеевич, вы, когда выходите из отдела, из коллектива, про вас такое говорят, такое говорят.

— Я вас умоляю. Когда меня нет, меня могут даже побить.

Пусть говорят, но в любом случае всегда, по любому поводу, говорят и хорошее, и плохое, в какой-то пропорции. К счастью, про меня говорят больше хорошего. Это я точно знаю. Я могу сказать, что всё, что говорят об Одессе, считая её легендарной, — это всё правда! И одесский юмор есть, и одесский говор есть — я это вижу и слышу. Да, немного меняется. Одесская культура очень богата. Город, который такое количество величайших людей родил. Со многими я общался: Михал Михалыч Жванецкий, Роман Карцев, Виктор Ильченко. Сейчас тоже есть яркие личности — художники, музыканты. Да и мы есть! И, надеюсь, ещё долго будем.

 

Читайте по теме:

Олег Филимонов — одессит по сути и по жизни!

Леонид Утёсов — от «эстонского» автографа до «посла Одессы»

Юмор, лирика, философия… Валерий Хаит — человек, которому удалось это объединить