Художник в локдауне — как картины начали соблюдать социальную дистанцию

Наш собеседник — Игорь Гусев, украинский художник, поэт, автор перформансов, фильмов, объектов и инсталляций, участник и организатор множества художественных акций, лидер движения «Арт-рейдеры». Родился в 1970 году в Одессе. Окончил Одесское художественное училище имени М. Б. Грекова. Постоянный участник крупных выставочных проектов, таких как «Kunst und drogen», галерея «Rebellminds», Берлин, «Оur Crimea», Jáma 10, Острава, Чехия, «Сonfession Resident», Jugoceania, Kотор, Черногория, «Zeit Agenten», Кarenina Gallery, Вена,  «Аrt Fiction» с Сергеем Ануфриевым, SPAZIO 22, PACK Gallery, Милан, «Dreams», The Untitled Art Gallery, Лос-Анджелес и т. д. и т. п. Список очень длинный. Автор около двух тысяч работ.

 

 

Игорь Гусев о себе и о роли художника в истории…

Возлюби зрителя своего.

Мы, нижеподписавшиеся, предлагаем Вашему вниманию следующую информацию.

Художники изображают — галеристы экспонируют.

Художники изображают лучше – галеристы экспонируют лучше.

И все хорошо, и все замечательно, но присутствует конфликт…

И это конфликт лучшего против хорошего.

Игорь Гусев и Сергей Зарва

 

— В чём суть вашего проекта «Дистанционные песни»?

— В последнее время концептуальное искусство занято решением своих собственных проблем, которые не выходят за его умозрительные пределы. Мне же как художнику интересно взаимодействовать с социумом и рассуждать о его проблемах. Сегодня общество находится в ситуации, в которой тема №1 — это «коронавирус» и его последствия. С некоторых пор я начал размышлять о том, а возможно ли вообще эту тему нетривиально отобразить в искусстве? Да так чтоб не совсем «в лоб», чтоб не рисовать маски на Джоконде или на Чебурашке. И вот как-то раз, находясь в Польше, когда всё ещё только начиналось, я прочитал фразу «соблюдайте социальную дистанцию». Фраза глубоко запала в моё сознание, практически поселилась в нём, и мне уже ничего не осталось, как высказаться на эту тему. Уже начав работу над проектом, я пришёл к выводу, что название «социальная дистанция» слишком плакатно. Я решил, что самое время исследовать её содержание — что-то же должно её заполнять! Этим содержанием и оказались «Дистанционные песни». Когда персонажи картин были отодвинуты друг от друга на безопасное расстояние, между ними тут же возникла музыкальная среда — и проект состоялся!

 

— По какому принципу вы подбирали исходные материалы: картины, музыку, стихи?

— Сегодня, когда все вокруг в масках, бывает сложно узнать друг друга. Поэтому можно смело пользоваться изобразительным языком других авторов. Я проанализировал творчество всех художников, которые могли бы подойти для моего проекта. Ближе всего оказались импрессионисты, так как именно они работали над изучением воздушно-пространственной среды. Потом я к каждой картине подобрал произведения поэтов и композиторов, которые также творили в конце XIX века. Кажется, из всего этого вышел достаточно интересный микс.

— Почему вы прибегли к технике акварели?

— Я долгое время работал в живописи, использовал традиционные холст и масло. Но в последнее время понял, что не мешало бы продолжать работу, покидая пределы страны, и оптимально удобным для меня форматом оказалась акварель. Приезжая куда-нибудь в отель, я наклеиваю скотчем на стену большой лист акварельного торшона и спокойно пишу. Да и сама акварель прекрасна — она без запаха и довольно компактна. Так за время путешествия, в промежутках между бассейном и «all inclusive», можно написать 5—7 работ.

 

 

— Кто-то может сказать, что «негоже так обращаться со знаменитыми картинами!» Что вы на это ответите?

— Могут и так сказать, но могут сказать и ещё хуже. Мой предыдущий проект назывался Transmuseum: вместе с куратором мы подменили картины, которые висели в постоянной экспозиции Одесского художественного музея. Вместо них были экспонированы мои реплики с глитч-деформацией. Зритель, оказываясь в музее, видел обычные старинные картины в аутентичных рамах с вдруг «поплывшим» изображением. Я получил массу негативной критики от молодых студентов, которые вроде бы должны сидеть в социальных сетях и одну за другой пролистывать подобные картинки. Ну, а в итоге: «Да как он посмел? Ну нельзя же так с классикой»! Мне кажется, что это просто неискоренимый штамп, который был, есть и будет в заведениях, где рисуют гипсовые головы и пьяных натурщиков. Но, думаю, для некоторых студентов такая выставка всё-таки послужила расширению кругозора и дополнением к воспитательному и обучающему процессу…

 

— Вы уже много лет открываете новые творческие возможности для современных живописцев, а как за это время изменилась ваша творческая концепция, в чем её суть сегодня?

— В последнее время я снова работаю в группе «МИР» вместе с Сергеем Ануфриевым. Мы начинали вместе работать еще в 90-е. Внутри группы мы развиваем иные концептуальные пласты. Если лично я изучаю аспекты деформации времени, пространства, визуализации несуществующих моментов, то в группе «МИР» мы работаем над расшифровкой психоделических и трансперсональных проблематик. Сейчас, например, работаем над проектом «Жизнь как Праздник». Люди редко задумываются о том, что в каждом календарном дне существует два-три, а то и десять праздников одновременно. Сегодня задача группы — это анализ каждого дня и создание его портрета, сотканного из религиозных, традиционных, профессиональных праздников. Мы создаём абсолютно новую реальность, которая неким образом приоткрывает завесу будущего и одновременно описывает его психоделическую магистраль. Всё это выглядит и привлекательно, и абсурдно. Хотя при этом за любой такой «абсурдной» работой существует абсолютно логичное объяснение, и если знать принцип её создания, то всё становится на свои места.

 

— Как вы понимаете термин «психоделика» ?

— Психоделика — это всё то, что, с одной стороны, существовало в истории человечества всегда. Ведь все сказки были написаны под воздействием мухоморов, белладонны и других средств, которые расширяют сознание. Сегодня это — современные визуальные ретрансляторы, такие как YouTube, ТikТok, любая клубная музыка и клиповая культура, всё, что может говорить с нами на параллельном языке. Где-то между этим всем, вероятно, и находится психоделическая составляющая современной жизни.

— Как вы понимаете место живописца, графика в современном «цифровом» мире?

— Ближе к концу 80-х годов на волне постмодернизма в очередной раз было заявлено о смерти живописи. Прогрессивные, продвинутые художники поголовно занялись инсталляциями, перформансами и видеоартом. Но появление новых технологий и удешевление видео, когда у каждого появилась своя маленькая карманная видеокамера в телефоне, удешевление продукции принтеров привели к постиндустриальному ренессансу. Handmade, то есть ручная работа, приобрела абсолютно другое звучание в современном мире. Потому что она стала конкурировать с работой машин. Довольно легко, пройдя сквозь призму технологических революций, живопись навсегда вернула своё место в визуальной культуре.

 

— Вы считаете, что живопись сохранится и будет развиваться?  

— Да, потому, что это товар в современном мире. Может быть, не на постсоветском пространстве, но в мире, где существует настоящий арт-рынок и действуют его законы. Живопись — это такой аналог биткоина. Даже если вся мировая экономика окончательно рухнет, то со временем она снова поднимется в цене. Современное искусство, в том числе и живопись, кроме эстетической функции предусматривает и поливариативный финансовый вектор.

— Насколько Одесса как город комфортна для художника и как она влияет на ваше творчество?

— Если ты состоялся в столице, то в Одессе прекрасно можно оставаться жить и творить. При желании — вообще не выходить из дома, держать коммуникацию, выставлять и продавать свои работы через интернет. Ты можешь быть абсолютно независим от галерей и от любых поверхностных тенденций. Но если у тебя так не сложилось, то придётся немножко поработать. Охранником, разнорабочим, если повезёт — дизайнером… Хотя всё это в прошлом, сегодня, слава Богу, в Одессе мне очень комфортно.

Конечно, чтобы сделать большую карьеру, можно отправиться в Берлин, Лондон, Нью-Йорк, например. Но это абсолютно другие энергетические затраты, да и не факт, что будет получен ожидаемый результат. Есть вероятность стать совсем не тем художником, которым ты мечтал быть. Ну или не стать вообще!

В Одессе, дополню мысль, можно оставаться самим собой в хорошем смысле этого слова!

— «Более-менее вменяемую поэзию я начал писать еще в девяностые. Это была любовная панк-лирика. Однако темы быстро исчерпались» (И. Гусев). Вам мало живописи и графики, вы ещё и стихи пишете…

— В последнее время — практически нет. В основном это тексты. В юности, конечно же, писал! Есть же такое выражение — «прёт»!  Хотелось пробовать себя, во всех амплуа! Но однажды я перестал быть уверен, что это хорошо. На какой-то момент просто охладел к своим окололитературным экспериментам. Поэтому всё, что я пишу на бумаге, теперь относится к разряду «стихи и тексты художника». Как полноценную литературу я это не воспринимаю.

 

— Вы считаетесь эпатажным художником, творческой личностью. С чем связан такой подход, что надо обязательно выйти за пределы. Вам тесно в рамках традиционного искусства?

— Это очень громко сказано! Если сравнивать меня с кем-то более радикальным, например, с художником Павленским, который поджог двери французского банка, или с Олегом Куликом, который на своих акциях лаял, как собака, то моё искусство покажется вполне традиционным. Скорее я просто ищу параллельные пространства, непривычные площадки для своих высказываний. Взять хотя бы акции группы «Арт-рейдеры», на которых  мы выставляли произведения искусства на Староконном рынке (Одесская «блошинка»). Для обитателей этой барахолки — это, конечно же, был эпатаж, а в практике мировой культуры подобный «выход в народ» — это рядовая классика. Тут следует понять, что у нас называется эпатажем и с чем его едят!

— Вам приходилось бывать в Эстонии, в Таллинне?

— К сожалению пока не сложилось. Несколько раз меня приглашали принять участие в выставках, но что-то не складывалось. Очень хотелось бы побывать, показать свои работы. Видел Таллинн издалека. Интересно, каким он покажется мне вблизи?

Читайте по теме:

От Таллинна и Перми до Одессы — как развивает искусство первый советский арт-дилер Марат Гельман

Галерист Ольга Любаскина: Эстония познакомилась с американцем Горбачёвым и бурятом Дугаржаповым

Ваган Ананян — художник, который связал Ереван, Одессу и Таллинн