Арктика: дело не только в лингвистике. Как русские занимаются уборкой у себя дома

Нам с кумом не нравится слово «волонтёр»: будучи славянами (он — серб, я — русский), мы предпочитаем родную лексику. Кум морщится, когда слышит иноязычные заимствования в сербском, я начинаю нервничать, когда в русском, например, употребляют жуткое «пазл» вместо доброго сербского «слагалица». Так и с «волонтёрами»: гораздо естественней, на наш общий славянский взгляд, говорить «добровольцы» — и тебе добро, и тебе воля присутствуют. Следовательно, воля к добру.

Пётр Давыдов От 05/01/2025

Оставим лингвистику в покое. Воля к добру заметна в наши неспокойные времена в самых холодных краях. Например, в Арктике. Русские дошли до того, что начали вычищать Авгиевы конюшни, оставшиеся в качестве печального наследия прошлых десятилетий: загрязнения, по словам многих, побывавших в Арктике в печальные годы перестройки, просто страшные, и если мы хотим жить достойно, имеет смысл навести порядок. Понятно, что в чистоте и работаешь, и отдыхаешь лучше. А работы, судя по имеющимся проектам (например, «Росатома» и других, не менее достойных организаций), предстоит очень много: после многих лет забвения и бессилия русские вновь взялись за её освоение. Неслучайно чуть не на каждом углу говорится: «Дальнейшее комплексное освоение Арктики, обустройство этих территорий является для нас неоспоримым приоритетом». «Для нас» — это не только для всяких чиновников, речь идёт о всей России. Даже о поэтах, писателях и прочих романтиках. «В зеркале Арктики видно, кто ты есть и какова цена твоей личности, твоих поступков, твоего ума и таланта быть человеком», — пишет поэтесса Юнна Мориц, а известный путешественник, священник Фёдор Конюхов добавляет: «Там, во льдах, вдали от цивилизации, забываешь, что в мире существуют зависть, злоба, недоверие, корысть». Очень действенная терапия, кстати: сам проверял не раз. Когда вырываешься из мира, где эти недостойные человека качества процветают, душа не просто радуется — она ликует.

В общем, сейчас, похоже, Россия в Арктике выполняет две задачи: с одной стороны, она продолжает её освоение — экономическое, промышленное, военное; с другой же стороны, понимая, что ничего этого не удастся без людей, настойчиво формирует добрый интерес, любознательность к этой части света у человека. Так, например, и появилось движение добровольцев, которые совмещают любовь к путешествиям с желанием помочь, например, в экологическом движении. В самом деле, быть жирным туристом на «всё включено», ничего не делая, — так себе занятие. А вот когда ты своими руками что-то делаешь, видишь результат твоих трудов, тогда ты этот край воспринимаешь уже по-родственному, согласитесь. Вот и возник общественный экологический проект «Чистая Арктика». Люди самых разных специальностей — сварщики, электрики, инженеры и т. д. — едут на судне «Михаил Сомов», например, на мыс Челюскин, где восстанавливают метеостанцию имени Фёдорова, особое внимание уделяя очищению мыса от всевозможной грязи: тонны, десятки тонн мусора уже вывезены в течение ушедшего года на переработку. За время сезона уложили новые полы на станции, вставили хорошие окна, привели в порядок стены, восстановили отопление. Шутят:

— Приходили белые медведи, пили чай. Медведи всячески поддержали наше начинание, говорят: «Ваши, как в первый раз сюда приехали, в середине XVIII века, обещали, что будут постоянно заезжать. Вот тот же Челюскин, Семён Иванович, и обещал. И пряниками угощал. Пряники закончились, между прочим. Дайте новые!» Пришлось поделиться, а то уж очень выразительно смотрели. Могли ведь и пост нарушить.

Шутки шутками, а работа в Арктике действительно идёт серьезная, и совсем не только на мысе Челюскин — везде. Добровольцы и «обычные» работники (кстати, получающие очень неплохие деньги за свой труд в арктических условиях) говорят: хоть здесь температура в течение всего года и минусовая, но любой сезон жаркий. Усталость, конечно, есть. Но она исчезает, когда смотришь, во-первых, на северные красоты, а во-вторых, на то, что ты сам сделал для сохранения или восстановления этой красоты. Чувство непередаваемое.

Но самое сильное чувство, по словам участников, это …нежелание уезжать. Или — стремление вернуться:

— Странно получается: только садишься на судно, а тебя уже охватывает ностальгия! Знаешь: через несколько дней будешь в Архангельске, в «большом мире», но так хочется снова на север — туда, где нет суеты, злобы, корысти… В общем, мы, похоже, нашли хорошую альтернативу Мальдивам, Канарам или другим курортам, поближе. Сейчас не до «all inclusive» на пляже — есть дела поважнее и поинтереснее.

Стефан, сын кума, заявил, что тоже хочет в Арктику. Кум строго взглянул на него: «Чтобы поехать туда, нужно оторвать задницу от кафаны, понял?» Улыбнулся, посмотрел на меня: «Как это, похоже, сделала Россия. Так что не всё потеряно».