Негрустная история о духоносном коте, которого топили, топили, да не утопили

Часто о своих немощах мы узнаём не обязательно от мудрого собеседника — если самому внимательно всмотреться в некоторые случаи, пусть весёлые, из собственной жизни, то и из них можно вынести пользу. Например, что категорическая убежденность в собственной, пусть не святости — хотя бы просвещённости, может привести к стыду и смеху — хорошо, если над самим собой.

Когда Пашка слышит женские умилительные всхлипывания и сюсюканье про «Ой, ты посмотри, какой милый котик!», он нервничает и краснеет. Даже может выйти из комнаты, прервав коммуникацию и вызвав недоумение у прекрасного пола. Мы-то знаем причину, и время от времени над Пашкой подтруниваем. Он уж и не обижается.

Лесные истории давно минувших дней

Началось всё «тысячу лет назад», в первых классах семинарии, когда уроки больше походили на добрые беседы с пастырями, помнящих, что такое гонения, не понаслышке знающих о них и искренне заботившихся о юных душах и не то чтобы умных головах. Однажды старенький уже отец Константин, рассказывая о преподобных отцах Русского Севера, настойчиво рекомендовал горячим подвижникам сначала хоть немножко познать свою немощь и только потом строить планы насчёт ухода в леса, где, честно признаться, некоторые из учеников уже присмотрели места для скитов и келий.

Отец Константин и говорит: «Один знакомый тут пару недель назад из лесов-то и вернулся. Стыдился всё. А как было: забежал ко мне с рюкзаком — «Дай, — говорит, — благословение на пустынножительство, батюшка — я в леса смиряться поехал. На первое время всё у меня есть: консервы (рыбные), спички, топорик, хлебушек, соль, молитвослов и Псалтирь. Там келейку срублю, заживу отшельником, к тебе раз в месяц приходить буду». Я ему — «Ты хоть знаешь, как костёр-то разводить, забудень? Сиди дома, а?» Тот — ни в какую: подавай благословение! «Не, — говорю. — Давай потом разберёмся». Тот вздох издал и ушёл в леса. Через неделю-то и вернулся — обросший что леший, простуженный, худющий, взгляд дикий: «Прости, — чуть не воет, — батюшка, меня дурака!» А что: как он в лесу жить-то будет? До грибов-ягод месяца четыре ждать, костёр тухнет, спички кончились — так он консервы все сожрал, и ему, вишь, взгрустнулось. Не шла молитва. Ладно хоть живой остался — чаем я его отпоил да больницу отправил. Может, и поумнеет теперь. Это я к чему, дорогие мои: вы перед тем, как подвиги совершать, подумайте крепко, ладно? А то смех сплошной, а не смирение».

Хорошие были уроки у отца Константина. Интереснее, чем «Катехизис» и догматическое богословие, надо признать. Доходчивые. В леса мы, в общем, не отправились.

Как кот Пашке познавать себя помогал

А Пашка всё это дело учёл и уехал познавать свои немощи в деревню — то ли в школу работать, то ли в недоубитый колхоз — тут мы не знаем точно. Вроде и к лесу ближе, но и не совсем отшельник. Золотая середина, можно сказать: познавай себя — не хочу.

В свободное время любил ходить по высокому берегу северной реки, любоваться спокойствием природы, созерцать красоту мироздания и скорбеть о собственном несовершенстве. Говорит, некоторые языкастые местные жители, охотно помогали ему в познании этого самого несовершенства. Кто словом, а однажды и доходчивей объяснили. Ходит он, ходит и слышит вдруг истошный вопль невесть откуда. Видит: мужик тащит пакет, из пакета таращатся два круглых жёлтых глаза. Мужик идёт уверенно — прямо к обрыву — и давай пакет раскручивать, чтоб замах пошире получился. Пашка подходит: «Здравствуйте, дядя Коля. В чём дело-то?» Дядя Коля физкультуру прекратил: «Кота топлю. Этот гад всю семью до ручки довёл. Отойди — задену».

«А что так? Характер у кота поганый?» Собеседник потратил несколько минут, чтобы перечислить те качества животного, которые показались ему несовместимыми с жизнью. Характеристики-эпитафии, которыми он одаривал беднягу кота, повлияли на выбор ещё одной профессии (Пашка потом долго работал журналистом, так что эпитеты его не удивляли).

Но — долготерпение? Но — милость? Но — «Праведный печётся и о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко» (Притчи, 12:10 — прим. автора)? Пашка не считал себя нечестивым, и, хотя кот не вызывал у него уважения, он рассчитывал побороть его гнусные качества уже воспитанными в себе добродетелями. Поэтому уговорил дядю Колю вернуть кота к жизни и отдать ему хотя бы на передержку. Мужик долго задумчиво стоял на берегу и, смотря вслед удаляющемуся Пашке, крутил у виска пальцем. Но молчал, и на том спасибо.

А дальше Пашка смог ещё раз убедиться в правильности слов мудрого отца Константина: не рыпайся на Небо, пока не увидишь себя. Как оказалось, чтобы стащить на землю за ноги летящего в райские кущи юного подвижника, достаточно одного душного кота — этот гад заменил собой в тот раз и «Лествицу», и духовника. И правильно в общем-то сделал.

В первую ночь он устроил разгром в Пашкиной квартире. На полу валялись осколки от горшков с цветами, рассыпалась земля, остатки нехитрой снеди, обрывки книжных страниц. На второе утро соседи предупредили Пашку о готовящемся над ним суде Линча: не спать две ночи — это, знаете, перебор. А они не спали: кот вёл себя крайне мерзко, громко и вызывающе. Получив предупреждение, скотина сменила тактику: кот начал втихую, но активно загаживать квартиру. Воняло всё: стены, пол, мебель, книги, одежда, обувь. В таких условиях душеполезные размышления о пользе долготерпения были обречены на полное фиаско. «Как на душе без исповеди!» — описывал потом Пашка состояние своей квартиры, в которой вовсю хозяйничал мерзкий и душной котяра.

К решительным и, увы, неблагочестивым мерам пришлось прибегнуть после грабежа и разбойного нападения, произведённого котом-рецидивистом. Пашка зашёл в кухню и увидел, как мерзавец, скинув крышку с кастрюли, достаёт оттуда курицу, которую смиренный сельский житель приобрёл «под запись» (зарплату не платили второй месяц) в сельпо. Бросился было спасать свой обед и ужин, но зверь-гадина, сначала намертво вцепившись челюстями в куриную плоть и издавая похабные звуки, расцарапал Пашке руку до кости. Кровища хлестала, кот похабничал и чавкал в углу, Пашка выл от боли — вот некоторые издержки того светлого времени пребывания на лоне природы.

Белые ночи уже радовали Русский Север — могучая река стала серебристой. Прекрасный вид с обрыва. Кот пытался выбраться из пакета, но перемотанная тугим бинтом рука не ослабляла хватки.

«Дядя Паша, а что это вы, гимнастикой занимаетесь, да? — раздался детский голос. — А почему гантели не возьмёте? А мы с мамой домой идём. А что у вас в пакетике? Ой, котик! А почему он в пакете? А он вам нужен? Можно мы его домой возьмём?»

«У кота девять жизней, — говорил потом нам, трясущимся от хохота, товарищ. — У этого гада их штук сто, я так думаю». Но духовную пользу мы всё же извлекли их этого неблаговидного эпизода — вслед за добрым отцом Константином мы повторяем: «И медведь — костоправ. Только самоучка. Не спеши с великими подвигами — узнай, что не очень-то ты и подвижник».

P.S. Судьба кота-мерзавца неизвестна.