Игорь Северянин, король поэтов — 80 лет со дня смерти

На надгробном памятнике Северянина на Александро-Невском кладбище в Таллинне красуются слова из его собственного стихотворения: «Как хороши, как свежи будут розы моей страной мне брошенные в гроб». Но стихи остались мечтами, а реальность оказалась жестокой и прозаичной. Северянин скончался 20 декабря 1941 года в оккупированном немцами Таллинне от сердечного приступа. Хоронили его четыре женщины (жена поэта Фелисса, её сестра Линда, последняя гражданская жена Вера Коренди с сестрой Валерией Борисовной Запольской) и писатель Юхан Яйк, который и организовал похороны. Несмотря на то, что в Эстонии поэт проживал с 1918 года, устойчивыми семейными связями он не обзавёлся. Поэтому его похоронили на Александро-Невском кладбище в ограде с могилами двух женщин, которые не были ни его родственницами, ни даже знакомыми: Марии Штерк (ум. 1903) и Марии Пневской (ум. 1910), хотя в 20 метрах расположено захоронение семьи Веры Коренди. Но они с Игорем Северяниным жили вне брака, и её родственники не разрешили захоронить здесь поэта.

На месте могилы Юхан Яйк поставил грубый крест. На этом похороны завершились. Памятник и надпись про розы появились значительно позднее…

 

Об эстонском периоде жизни поэта и его последних годах мы побеседовали с экскурсоводом по средневековому Таллинну и историческим местам Эстонии Дмитрием Унтом.

— Для меня Игорь Северянин — в первую очередь автор строк:

«Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском ‒ это пульс вечеров!

В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс…
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы ‒ в Нагасаки! Из Нью-Йорка ‒ на Марс!»

А есть ли у Игоря Северянина что-то, что можно трактовать как его вклад в развитие эстонской культуры?

— Игорь Северянин стал первым крупным переводчиком эстонской поэзии на русский язык. Не владея в совершенстве эстонским языком, он брал подстрочный перевод и выполнял перевод художественный, литературный. Северянину принадлежит первая антология эстонской поэзии на русском языке «Поэты Эстонии» (Юрьев, 1928), два сборника стихов Хенрика Виснапу — «Amores» (Москва, 1922), «Полевая фиалка» (Нарва, 1939), два сборника стихов Алексиса Раннита (Алексея Долгошева): «В оконном переплёте» (Таллинн, 1938) и «Via Dolorosa» (Стокгольм, «Сев. Огни», 1940), сборник стихов поэтессы Марие Ундер «Предцветенье» (Таллинн, 1937).

Также интересный факт, пусть и в большей степени относящийся к русскому языку. Северянин очень любил экспериментировать словами, наделяя их иным смыслом или же придумывая новые слова. Именно ему мы обязаны появлением в нашем лексиконе теперь уже привычного авиационного термина — «самолёт». Не путать с «ковром-самолётом» — он существовал в наших сказках задолго «до».

Северянин изобрёл слово «бездарь»:

«Вокруг — талантливые трусы
И обнаглевшая бездарь…
И только Вы, Валерий Брюсов,
Как некий равный государь…»

(сборник «Громокипящий кубок»)

 

— Меня до глубины души поразила история о том, что человек, проживший в Эстонии почти 23 года, похоронен в одиночестве…

— Печально. Но на его могилу ходят — и не только члены таллиннского общества его имени. У меня лично тоже есть случай, связанный с Игорем Северяниным, случившийся как раз на его могиле в 2019 году. В тот день я зашёл на Александро-Невское кладбище, чтобы сделать несколько фотографий его могилы. Не дойдя нескольких шагов, остановился в изумлении: у могилы великого русского поэта стоял человек, как две капли воды похожий на покойного Игоря Северянина! У него были такие же черты удлинённого лица, такие же слегка волнистые волосы. Разве что стоявший был блондином и помоложе — на вид ему было лет 37 (Северянин скончался в 54 года).

Мне стало неудобно. Я отошёл, погулял по кладбищу, а когда спустя какое-то время вернулся, то увидел, что мужчина стоит на том же самом месте, в той же самой позе и со слезами на глазах смотрит на могилу. Подозреваю, что это мог быть один из потомков Игоря Северянина. Это вполне допустимо, учитывая, что главное вдохновение Северянина с юных лет до смертного одра — любовь к женщинам. Собственно, лирические произведения поэта написаны на основе собственных переживаний. Известно о его трёх детях, причём только один — сын Вакх от брака с Фелиссой Круут — был законным ребёнком, но, судя по характеру его взаимоотношений с женщинами, детей было гораздо больше.

 

— В России Северянин был бешено популярен и востребован. Всё дело в харизме?

— В таланте, харизме, манере поведения и умении о себе заявить. Стихи Игорь Лотарёв писал с раннего детства (это настоящая фамилия поэта, а Северянин — псевдоним, который он искал не год и не два, причём сам он называл себя Игорь-Северянин, но дефис не прижился). А настоящая популярность пришла к Северянину после выхода в свет его сборника стихов «Громокипящий кубок» (1913). Издать сборник ему помог русский поэт, писатель, драматург, публицист, представитель декадентского направления в русской литературе и русского символизма Фёдор Сологуб.

Но издать сборник стихов, пусть и хороших, — это одно, а вот стать популярным — совсем иное. Поэтому уже тогда поэты ездили в турне, где читали свои произведения. Северянин с 1913 по 1918 гг. принял участие в 48 концертах и 87 дал лично (всего 135). Поэт называл такие выступления «поэзоконцертами» (ещё одно новое слово). В ходе выступления он мог декламировать часами — у него была феноменальная память. К сожалению, до наших дней не дошло ни одной записи Игоря-Северянина, хотя и сохранилось большое количество записей его современников — Петра Лещенко, Александра Вертинского. Ещё один пассаж судьбы, ибо сам Северянин писал:

«Позовите меня, — я прочту вам себя,

Я прочту вам себя, как никто не прочтёт.

Как никто не прочтёт, даже нежно любя,

Даже нежно любя… Но причём здесь почёт!

 

Вы поймёте тогда, как я мал и велик,

Вдохновенье мое вы поймёте тогда…

Кто не слышал меня, тот меня не постиг,

Никогда-никогда, никогда-никогда!»

 

 

Но до наших дней сохранились воспоминания очевидцев. Все как один писали, что манера читать свои произведения была довольно своеобразной — нараспев, с большим количеством модуляций. Северянин выходил на сцену в длинном чёрном сюртуке. Во время рассказа он шагами мерил сцену и не обращал абсолютно никакого внимания на публику. Его редкий взгляд в зал был наполнен равнодушием, граничащим с презрением. Его не тревожили отношение зрителей, их переживания, он был весь во власти творчества. Однако это не отталкивало людей, а лишь ещё сильнее притягивало, ведь манера была необычной и в какой-то мере интересной. В зале царила гробовая тишина, а отношение к Северянину было сродни идолопоклонничеству: люди сидели и как заворожённые смотрели на него.

А ещё он очень хотел прославиться, поэтому сам создавал свою славу. Каким образом? Иногда, например, он рассылал открытки, в которых писал, что такого-то числа в таком-то шикарном зале состоится поэзоконцерт. Один нюанс: открытки рассылались таким образом, что адресат их получал уже после того, как мероприятие состоялось. Получив приглашение, человек начинал переживать: дескать, из-за нерасторопной почты он пропустил такой удивительный поэзоконцерт.

Другой пример. Писатель Иван Наживин привёз в Ясную Поляну (имение Льва Толстого) одну из брошюр Игоря-Северянина. Привёз в качестве иллюстрации того, как выглядит современное искусство и современная поэзия. Прочитав, Толстой был в ужасе, посчитав тенденцию катастрофической. Комментарий писателя Наживин предал огласке в прессе: «Чем занимаются, чем занимаются… И это — литература? Вокруг — виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них — упругость пробки…» Упругость пробки — это отсылка к словам из стихотворения Северянина из того самого сборника:

«Вонзите штопор в упругость пробки, —

И взоры женщин не будут робки!

Да, взоры женщин не будут робки,

И к знойной страсти завьются тропки.

 

Плесните в чаши янтарь муската

И созерцайте цвета заката.

Раскрасьте мысли в цвета заката

И ждите, ждите любви раската!

 

Ловите женщин, теряйте мысли.

Счёт поцелуям — пойди, исчисли!

А к поцелуям финал причисли, —

И будет счастье в удобном смысле!»

 

Северянин, прочитав далеко не лестный отзыв Толстого, нисколько не расстроился. Наоборот, он набрал охапку газет и начал их массово раздавать с комментариями, что о нём высказался сам Лев Толстой. Разумеется, людям становилось интересно: а что такого великий писатель мог сказать о Северянине? Отчасти это тоже послужило стремительному росту славы Северянина. Тот самый случай, когда сработал чёрный пиар, как сказали бы сейчас . Как тут не вспомнить ещё несколько строк:

«Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоён:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утверждён!

…

Я выполнил свою задачу,
Литературу покорив.
Бросаю сильным наудачу
Завоевателя порыв».

А ведь ещё было создание такого литературного направления, как эгофутуризм, титул «Король поэтов», выигранный в соревновании с Владимиром Маяковским и многое другое.

— Но это кардинально отличается от той жизни, которую Северянин вёл в Эстонии.

— Не то слово! Об этом периоде своей жизни Северянин на закате своих дней скажет: «Хлеб есть, а жить нечем».

Игорь Северянин перебрался из голодного Петербурга в Тойла в 1918 году. Перебрался всем семейством, которое на тот момент состояло из матери, уже тяжело больной на тот момент, своей гражданской жены Марии Васильевны Волнянской (исполнительницы цыганских романсов), няни Марии Неупокоевой (Дур-Маши), бывшей гражданской жены Елены Семёновой и дочери Валерии. Он туда поехал, надеясь переждать неспокойное, смутное время. Он и подумать не мог, что проживёт в Эстонии более 20 лет. И, несмотря на получение эстонского гражданства, поэт не считал себя эмигрантом, а иронично называл себя «дачником с 1918 года». Забегая вперёд: когда летом 1940 года Эстония стала частью СССР, у Северянина была возможность вернуться на историческую родину. Вроде как он собирался это сделать, но пока собирался, эти двери закрылись. Через год территорию Эстонии оккупировали немецкие войска.

 

Но это случится потом, а пока Северянин в многочисленной компании приезжает в Тойлу пожить. Почему Тойла? Он бывал здесь ранее, начиная с 1912 года, с матерью. До революции, когда Эстляндия была губернией Российской империи, мать привозила маленького Игоря на курорт Гунгербург (сейчас Нарва-Йыэсуу), что на берегу Финского залива, недалеко от Нарвы. Позже поэт часто гостил на даче у Фёдора Сологуба в посёлке Тойла.

Какое-то время многочисленное семейство существовало за счёт гонорара за участие в выборах короля поэтов и заработков М. Волнянской. Потом Северянин начинает давать концерты. За время жизни в Эстонии он дал концертов 40.

 

В 1921 году поэт расстаётся с М. Волнянской и в Успенском соборе в Тарту венчается с дочерью своего домовладельца Фелиссой Круут. Свадьба была весьма спешной: не дождались даже окончания 40-дневного траура со дня кончины матери поэта. Скорее всего, торопилась беременная Фелисса. Тогда же Северянин принял эстонское гражданство (Эстония стала к тому моменту самостоятельным государством). Фелисса стала единственной официальной женой поэта, ради брака перешла из лютеранства в православие. Снова забегая вперёд: ни смена веры, ни рождение сына, крещённого Вакхом, не делают Северянина верным супругом. Через 15 лет неверности и нервотрёпки жена его выгонит.

Круут тоже была писательницей. Она познакомила Игоря Северянина с популярными эстонскими литераторами, сопровождала его в поэтических поездках (14 стран за 12 лет), помогала с переводами, делая для мужа подстрочники. Их семейная жизнь не была гладкой, но им везло, потому что они были вместе. Это подтверждает и дальнейшая судьба супругов, и некое предсказание, сделанное «рижским Нострадамусом» Эйженом Финком, с которым Игорь и Фелисса познакомились накануне второй поездки в Югославию. Его слова Фелиссе: «Люди вы разные, но везёт вам до тех пор, пока вы вместе».

 

В Эстонии поэт переводит эстонских поэтов, пишет стихи, издаёт сборники, ездит на гастроли. Но это уже не та жизнь, которую поэт вёл в России, не то окружение, не те времена, не то настроение. Заграничные встречи с прежними знакомыми только подчёркивают, насколько жизнь в России и жизнь в эмиграции — это день и ночь. Сказочный взлёт и страшная эмиграция после — Северянин оказался поэтом, который не смог существовать вне России.

Его стихи в этот период — ностальгия. Вот строки, адресованные супруге Фелиссе:

 «И будет вскоре весенний день,
И мы поедем домой, в Россию…
Ты шляпу шелковую надень:
Ты в ней особенно красива…

И будет праздник… большой, большой,
Таких и не было, пожалуй,
С тех пор, как создан весь шар земной,
Такой смешной и обветшалый…»

Судя по годам, когда издаются сборники его стихов, и тому, что последняя заграничная поездка завершилась в 1934 году (это было балканское турне, длившееся больше года), известность постепенно сходила на нет, надвигалось забвение. Для поэта это ужасно. Для поэта самолюбивого, жаждавшего и достигнувшего славы, — ужасно вдвойне.

Вероятно, что катастрофу приблизило расставание с Фелиссой после 15 лет брака. Все эти годы жена терпела многочисленные измены мужа, но последнюю — с Верой Коренди — простить не смогла.

 

Вера была намного моложе поэта и влюблена в него с 15 лет. Она решает, что будет поэту лучшей женой, поэтому они уезжают из Тойла в Таллинн, а потом в Саркюля (ныне Саркуль находится на территории Кингисеппского района Ленинградской области). Северянин поддался страсти, однако быстро понял, что сделал глупость, и захотел вернуться домой. Фелисса не приняла его. Потом она простила мужа, но лишь наполовину. Северянин должен был остаться в городе, зарабатывать деньги и присылать их ей в Тойла. Фелиссе нужно было содержать сына, родителей, помогать семье сестры. Так Северянин оказался «приговорённым» к жизни в городе (которую он не любил) и в другой семье.

К 1940 году Северянин доходит до того, что перестаёт записывать стихи — делает им аборт (это его слова). Денег практически нет, он тяжело болеет (у него прогрессировал туберкулёз): «Сижу часто без хлеба, на одном картофеле. Наступают холода. Дров нет. Не до кредитов. Зарабатывать побочными средствами не могу, ибо болен теперь окончательно».

Стихи, как обычно, лучше любых пересказов показывают его настроение и состояние:

«Мясо наелось мяса, мясо наелось спаржи,
Мясо наелось рыбы и налилось вином.
И расплатившись с мясом, в полумясном экипаже
Вдруг покатило к мясу в шляпе с большим пером.

Мясо ласкало мясо и отдавалось мясу.
И сотворяло мясо по прописям земным.
Мясо болело, гнило и превращалось в массу
Смрадного разложенья, свойственного мясным».

 

Умер Северянин в жуткой, невыносимой нужде, по словам одной из знакомых женщин, лёжа на кровати, уже не разговаривая, накрытый даже не одеялами, а пальто. Финал наступил после сердечного приступа. Трагичный финал.

***

Закончить мне всё-таки хочется выводом на ноте позитивной. Северянин, на мой взгляд, мог бы, да и имеет полное право, занять своё достойное место среди таких поэтов своего времени, как Валерий Брюсов, Александр Блок, Владимир Маяковский, Борис Пастернак, Иван Бунин, Николай Гумилёв. Возможно, он забыт из-за того, что в его жизни не было прилюдных страданий и официальных гонений, не было политики. Северянин заблистал, но потом внезапно сменил столичную жизнь на жизнь в Эстонии, где жил, на первый взгляд, относительно благополучно: писал стихи, занимался переводами, читал, ловил рыбу, ездил на гастроли за границу. Весь драматизм и неурядицы его жизни не афишировались и стали известны уже потом. И в этой скрытности тоже есть элемент судьбы — в 2000-е годы памятник на его могиле был восстановлен на средства московского мецената, пожелавшего остаться неизвестным…

Читайте по теме литературы:

Писатель Дмитрий Миропольский: Связь с Эстонией в моей жизни и моих произведениях огромна

Как жили и живут эстонцы в Беларуси — ответы даст книга

Писатель Калле Каспер награждён престижной литературной премией