Взрывные хроники

Напомню, что Второй Западный окружной военный суд на выездном заседании в Санкт-Петербурге приговорил 26-летнюю жительницу города Дарью Трепову (внесена Росфинмониторингом в перечень террористов и экстремистов) к 27 годам заключения. Это самый большой срок для женщины в истории современной России. Помимо того, суд также удовлетворил гражданские иски потерпевших к Треповой на общую сумму почти в 16,5 миллиона рублей.

Второй фигурант, Дмитрий Касинцев, прятавший террористку в своей квартире после покушения, получил один год и девять месяцев колонии общего режима за укрывательство.

Некоторые отечественные СМИ определённого толка стали активно передёргивать факты, пытаясь сделать из злодейки героиню. Поэтому я подготовила два материала: в одном постаралась уместить установленные следствием основные факты, включая подготовку теракта, сам теракт и последовавшие розыскные мероприятия; в другом — те обстоятельства и нюансы, из-за которых я, как и большинство потерпевших, ни минуты не сомневались в вине Треповой.

Несогласные с адвокатом

Я не юрист, но есть сильное ощущение, что адвокат построил защиту в том числе на том, что его подзащитная: а) не ушла из зала; б) была убеждена в безопасности статуэтки.

Уйти и не могла

На самом деле попытка уйти со стороны Треповой была. После вручения статуэтки она развернулась, чтобы якобы вернуться на своё место или же поискать, где можно было бы ещё присесть. Но проходы были заполнены людьми, да и Макс предложил ей остаться. На это она пробовала отшутиться, что стесняется. Но собравшихся такой ответ не устроил — одна из зрительниц даже подтолкнула её вперёд к сцене. Потом она делилась с нами, что подобная «скромность» Даши-Насти её рассердила, — мол, затребовала второй раз слово, не дала выступить другим, а сейчас скромняжку из себя строит.

В итоге у Треповой на сцене оказалось несколько мест на выбор, куда можно было присесть: Макс предложил кресло рядом с собой — он выступал стоя. Было свободное место у стены слева от него рядом с модератором; у самой стены под экраном стояли два пуфа — те же кресла, только в собранном виде.

Она же выбрала самое дальнее кресло — кстати, рядом с тем диванчиком, на котором сидели мы с Чаулиным. Я в этот момент уткнулась в телефон — была раздосадована, что ребята-модераторы в обход очереди дали микрофон не мне, а «назойливой девице». Но краем уха уловила какую-то странную возню между Сергеем и нашей неожиданной соседкой. Он предлагал ей придвинуться к нам поближе, она отнекивалась. Я удивилась, подумав, что после надо будет поинтересоваться у Чаулина, а чем это он успел «насолить» барышне, что она не захотела сидеть рядом с таким галантным кавалером, как Сергей. Это без ехидства — если что. Но спросить не довелось.

Трепова (на пару с адвокатом) до последнего продолжала утверждать, что её кресло размещалось в паре метров от статуэтки, а она как села, так его и не двигала. На этом обстоятельстве и пробовали сыграть адвокат со своей подзащитной. Да, мол, я села подальше, так как стеснялась, но никуда не отодвигалась — кресло было огромным и очень тяжёлым. Однако Сергей Чаулин показал, что Трепова как раз наоборот — пыталась отодвинуться с креслом как можно дальше в угол, из-за чего он, собственно, и предложил ей присоединиться к нашей компании.

Следим за руками

Сев в кресло, Даша-Настя поддерживала беседу, в которую вовлёк её Макс, выставив пару раз руки вперёд; кисти при этом были направлены вверх, примерно под углом 90 градусов к рукам.

В ходе заседаний этот её жест вызвал вопросы и у судей, и у потерпевших. Со слов виновной, она переживала за сохранность бюста — мол, Макс его поставил на край стола. А если бы статуэтка упала и разбилась, то собравшиеся увидели бы прослушку: «Я побоялась, что меня линчуют на месте».

Даже если и допустить, что подобный инстинктивный жест Треповой был вызван желанием подхватить бюст, то тут важно, а как же именно располагались руки. Попробуйте что-то поймать — вы инстинктивно сложите руки лодочкой и взмахнёте ими снизу-вверх. Здесь же движение выглядело так, как будто вы что-то отталкиваете.

Язык тела не обманывает…

Прослушка или бомба?

По версии Треповой и её адвоката, в бюсте была прослушка. Как я уже писала в прошлый раз, этот бред вызвал удивление не только у нас, но и у обвинителя, которая в ходе допроса поинтересовалась — а какую такую секретную информацию мог знать блогер? Заодно она спросила, как, собственно, планировалось узнать что-либо через семикилограммовую скульптуру — вряд ли бы Татарский разгуливал с ней по улицам. Тем более что дома в Макеевке он находился крайне редко, мотаясь между фронтом и встречами с единомышленниками.

Трепова ответила, что Гештальт — специалист по кибербезопасности — посоветовал ей почитать некий соответствующий учебник, в котором Даша-Настя увидела, что доступ к микрофону телефона «клиента» можно получить через роутер. Уточнила у Гештальта — возможен ли подобный сценарий в случае с бюстом? Тот заверил, что именно это и входит в планы. А пластина на дне нужна для активации микрофона, но пока её лучше не трогать, чтобы не сел аккумулятор.

Что касается секретов блогера, то якобы на одной из встреч Владлен рассказывал, что имеет связи в Минобороны. Соответственно, через прослушку можно было узнать слухи о ходе военных действий. А заодно и скомпрометировать Татарского.

Гештальт же постоянно переживал за сохранность и внешний вид жуткого бюста, требуя от Треповой, чтобы она его фотографировала, отсылала ему снимки и вообще замазывала каждую царапину. По всей комнате, которую Трепова снимала, в ходе обыска были найдены следы взрывчатого вещества. Можно ещё добавить, что это единственная вещь, которую она попросила не трогать подругу, которая заезжала к Даше-Насте в гости.

Давая показания, её ближайшая подруга рассказала об их переписке накануне. Там для выражения эмоций неоднократно фигурировала фраза Треповой — «я завтра сдохну». «Это у нас было принято, ничего особенного, просто фраза», — прокомментировала подруга.

Обывательские версии

Тот факт, что Трепова осталась жива и даже невредима, породил у публики массу версий с объяснением этого незаурядного факта. Одной из самых экзотичных стала та, что якобы взрыв был направленным, от чего злодейка и уцелела.

Но вот это, по моему мнению, полная ерунда. Взрыв физически был направлен во все стороны. «Направленный» взрыв выглядит иначе: с одной стороны должно иметься некое препятствие (например, мощная пластина), тогда в него как бы «упирается» взрывная волна, отразившись в оставшиеся стороны.

Никакой труднопреодолимой для взрывной волны стенки в статуэтке не было. Да и установлен бюст должен был быть не абы как, а стороной направленного взрыва в сторону цели, то есть стенка должна была быть позади места взрыва. Так устроены, например, советская мина МОН-50 и американская мина «Клеймор».

Так что статуэтка устройством для направленного взрыва не была, да это и не было нужно: организатор взрыва не заботился, что погибнет кто-то ещё, кроме «цели». Более того, металлическое наполнение бюста как раз и было сделано для того, чтобы пострадало как можно больше людей. Кураторы явно не были заинтересованы в том, чтобы исполнительница после взрыва уцелела.

И это не просто моё мнение — это мнение сапёра-профессионала. Да и в материалах следствия я не встретила ничего про «направленный» взрыв (через силу, но пришлось перечитать эти страницы).

Травм было бы гораздо больше, если бы в помещении были маленькие окна, а не огромные витринные. Во время взрыва стёкла повылетали наружу, «сложившись» уже на асфальте.

Кстати, напомню: в своих показаниях Трепова обронила фразу, что Гештальт был весьма удивлён, услышав её голос после теракта.

Не по-человечески

Здесь я буду говорить о вещах, которые вызвали у меня и у остальных потерпевших стойкое неприятие поведения и поступков Треповой.

Террористка спокойно покинула помещение

В первую неделю после взрыва мои новые подруги, с которыми мы лежали в клинике МЧС, много раз вспоминали, что они видели в тот вечер. «Коллега» по палате пришла в себя одной из последних. Она застала Трепову, которая спокойно стояла у кресла и завязывала пояс на плаще, а потом не менее спокойно направилась к выходу: «Я в первую минуту ещё подумала, а не нужна ли этой девушке помощь. И очень удивилась её невозмутимости».

Подобные показания в ходе следствия дали многие потерпевшие — спокойно разговаривающая Трепова с телефоном в руках есть на десятках фото и видео. Согласитесь, это кардинально расходится с её версией о том, что она кричала, орала и ругалась с Гештальтом.

В процессе её якобы «хаотичных» метаний по залу у неё в руках как-то неожиданно оказался мобильный телефон, который она оставила, выйдя вручать зловещий бюст. Тот самый телефон, с которого и было активировано взрывное устройство (доказано следствием).

Трепова никому не помогла после взрыва и даже не вызвала скорую

Это обстоятельство разгневало большую часть пострадавших. Вопрос, как так получилось, ей задавали и мы, и обвинитель. Как-никак, за плечами обвиняемой было пять весьма успешных курсов медицинского (!) вуза.

Кто-то сделал вывод, что мы были для неё чужими, кто-то акцентировал внимание суда, что вместо помощи она помчалась разыскивать свой мобильник и названивать куратору. Кроме того, не забываем, что Трепова изначально собиралась ехать помогать раненым украинским солдатам.

В какой-то момент на суде она даже пыталась сказать, что мы неправильно её поняли, что ни о какой помощи речь не шла. На это прокурор зачитала её собственные показания, в которых Трепова то ли дважды, то ли трижды говорила про помощь на Украине.

Ещё был ответ из области «испугалась и растерялась, да и вообще она теряется в сложной ситуации». Сейчас же она, Трепова, очень из-за этого переживает, раскаивается, что струсила, готова оказать пострадавшим моральную (!) помощь.

А на последнем слове Трепова пошла ещё дальше, сообщив, что хорошо, что нашёлся кто-то, кто смог вызвать скорую вместо неё.

Далеко не дура

Во время суда Трепова всячески старалась выказать себя безвинно обвинённой. Это проходило красной линией через все её показания, многое делалось и на публику — светлые кофточки и рубашечки, кудельки, тонкий смех. Чего только стоит свитерок с апельсинами, в который она вырядилась на объявление приговора.

Кто-то посчитал этот наряд террористки признаком малохольности, кто-то лишь посмеялся. Признаюсь: тут я была бы рада ошибаться, но вот какое определение даёт всезнающая (пусть и постоянно корректируемая) всемирная паутина:

«Оранжевая революция — широкая кампания протестов, митингов, пикетов, забастовок, которая происходила в ряде городов Украины с 22 ноября 2004 года по 23 января 2005 год; первый Майдан, когда выборы показали, что у населения Украины разные взгляды на будущее… Одним из символов стал апельсин (укр. «помаранча»)».

«Малахольная», говорите? Ну-ну…

Напоминаю (возможно, кто-то уже успел потеряться в шквале фактов и вранья): злодейка с золотой медалью окончила школу; хорошо отучилась пять лет в медицинском вузе — причём бесплатно, что лишний раз доказывает её более чем нестандартный ум; по поручению кураторов колесила по всей стране — снимала номера в отелях, бронировала квартиры; освоила криптокошелёк; создавала сайты (сперва, чтобы на них зарабатывать, а потом и втереться к военкору в доверие) и пр. Разве это подпадает под определение «теряться в незнакомой обстановке»?

Себя же на суде она упорно называла девочкой (в феврале этого года ей исполнится 27).

Ни разу не назвала случившееся терактом — для неё это «происшествие» или же «катастрофа».

Во время прений я поинтересовалась у обвиняемой: «Вы неоднократно указывали, что хотите уехать на Украину, чтобы помогать раненым украинцам и заниматься журналистикой. Даже по заданию Гештальта пробную статью писали. А что в Вашем понимании входит в понятие «журналистика»?

На это она ответила, что с ответом затрудняется, и я продолжила: «Должен ли журналист проверять информацию? А быть расторопным?» Получив её утвердительный ответ, я высказала удивление — мол, а как же тогда вышло, что она не проверила ничего из того, что вещали кураторы? Почему поверила в версию про прослушку, хотя сама упоминала о своих подозрениях?

Другой потерпевший, устав от потока противоречивых ответов обвиняемой, задал ей иной вопрос: «Хотели ли Вы хоть раз прервать своё общение с кураторами?» На это Трепова пыталась сказать, что не поняла вопрос, тогда он пояснил: мол, удалить переписку, перестать отвечать на звонки и сообщения, ну, сделать хоть что-то. Ответом было отрицание.

Ещё раз о «малых» деньгах

И адвокат, и обвиняемая неоднократно подчёркивали, что совершала она свои действия не из-за денег, просто заигравшись в «шпиЁнские игры», да и сумма-то была всего-ничего — 191 тысяча рублей!

Все покупки, проживание на съёмных квартирах и перемещения Треповой оплачивались кураторами. По словам Треповой, деньги её не интересовали: себе из этой суммы она купила кроссовки, платье в секонд-хенде и абонемент в фитнес-клуб.

От себя хочу добавить: тем не менее благодаря этим денежным переводам работать в привычном понимании этого слова Треповой не требовалось — все её потребности закрывались кураторами. А работать в привычном смысле она и не собиралась: после увольнения из магазина винтажной одежды поиски работы не вела, рисовала сайт, коммерциализация которого вызывает сомнения, да выполняла поручения кураторов.

«Нежить»

В один из дней часть заседания была посвящена результатам психолого-психиатрической экспертизы тогда ещё просто обвиняемой.

Проходило оно за закрытыми дверями — без журналистов. Так как эксперты находятся в Москве, то нас подключали по видеосвязи, для чего попросили перейти в другой зал. Я сидела почти вплотную к трибуне с адвокатами и боксу с Треповой. Так волей-неволей пришлось её поразглядывать. Цепанул мёртвый взгляд «девочки». При этом он не был равнодушным: пару раз мы даже пересеклись взглядами — она с интересом разглядывала собравшихся. Но вот каким-то неживым он был. Я не любитель «вампирских» саг, но тут был взгляд настоящей «нежити».

Это, конечно, моё субъективное суждение, но согласитесь, что у меня есть право его высказывать, тем более подчёркивая его личный характер.

Выносить в свет детали того, что сказали нам специалисты, не разрешено, но пару слов в пределах доступного напишу. Врачи не подтвердили тот диагноз, который ей якобы был поставлен до преступления. Да и сам он по нынешним временам достаточно распространённый, с ним запросто сосуществуют тысячи людей. А главное — он никоим образом не препятствует самоконтролю или же осознанности своих поступков.

«Актриса погорелого театра»

За время суда мы неоднократно имели возможность убедиться, что злодейка «врёт, словно дышит».

Судя по всему, она действительно неплохая прирождённая актриса, что не раз демонстрировала, регулярно меняя роли. В детстве старалась быть послушной дочерью — отсюда и отличные отметки, в институте — классной подругой, общающейся со своим кругом на «их» языке (судя по тем, кого мы увидели в суде, её уровень развития выше их на голову).

За несколько часов до теракта Даша-Настя поехала на дачу к дедушке: у их семьи была давняя традиция собираться, чтобы отмечать День геолога (теперь уже «хорошая внучка»).

В день трагедии она выглядела взрослой, вполне себе рассудительной женщиной: с укладкой, макияжем, на каблуках, в мини-юбке, которая не мешала ей весьма фривольно закидывать ногу на ногу. За словом в карман не лезла, не мешкая нашла выход из сложной для себя ситуации, когда её вытолкнули к сцене, не дав покинуть место будущей трагедии.

А вот давая показания в суде в первый день, она выглядела уже потерявшейся и смущённой, хотя только что хихикала с адвокатом. Ровная интонация лишь раз сорвалась на сдерживаемые слёзы — это когда она «очнулась в дыму после взрыва и осознала, что её подставили». На эти «слёзы» обратили внимание пострадавшие. Трепова немедленно «исправилась» и в следующий раз уже постоянно твердила, что ей жаль, прося у потерпевших прощения. Это вновь не сработало — я даже в прениях на это ответила, что «Бог Вас простит».

И вновь блестяще проделанная «домашняя работа»: во время последнего слова, назвав меня по имени-отчеству, Даша-Настя сообщила, что услышала в моей реплике… усмешку. На её взгляд, это не есть хорошо, после чего выдала спич о том, как на самом деле надо любить Бога, а прощение, видите ли, помогает простившему спокойно жить дальше.

Да: во время заседаний несколько раз подчёркивала, что, хотя в церковь часто не ходит, она человек верующий. Правда, название Telegram-канала, через который Даша-Настя должна была привлечь внимание Фомина (человека воцерковлённого, постоянно пользовавшегося цитатами из Святого Писания) звучит очень уж как-то странно — «Осколки святых чудес». Брррр.

А в ходе описания её общения с фиктивным мужем «всплыли» некие виртуальные (!) свечи. Судя по всему, за 10 месяцев предварительного заключения она ни разу не исповедовалась, ни разу не пригласила в камеру батюшку для беседы — она точно бы об этом упомянула…

Лично у меня сложилось впечатление, что во время суда с ней работал специалист по ораторскому мастерству. Уж больно заметный был прогресс между её первым выступлением, когда она запиналась и с трудом подбирала слова, и последним: все слова, интонации и жесты были выверены — она играла на публику и наслаждалась своей минутой славы, благо зал был забит людьми.

Вместо заключения

Говоря словами профессиональных юристов — налицо «тщательная подготовка в течение длительного времени, согласованность действий, продуманные пути отхода, конспирация».

А если проще — «девочка» прекрасно осознавала, на что идёт, только вот лавры Веры Засулич её не прельщают.

Кстати, следствие не окончено…

Читайте по теме:

Автор портала Tribuna.ee пострадала при взрыве в Санкт-Петербурге