Воскресный антидепрессант Любиной: Дружеско-идиотический

Друзья, проверенные временем, — штучный товар, который надо беречь, холить и лелеять. Когда-то понятие давней и преданной дружбы я для себя сформулировала следующим образом: «это отношения, которые передаются от брака к браку в качестве приданого». Если же «принимающая сторона» по каким-либо причинам к такому «подарку» не готова, ну что же — как говаривала мама моего первого супруга: «Муж — он даже не родственник».

Я, в принципе, принадлежу к числу тех людей, которые убеждены, что новые друзья могут появляться в любом возрасте. Как говорится, дружбе все возрасты покорны. На их фоне и те, старинные друзья выделяются, как именные бриллианты в монаршей короне.

При этом мерилом глубины дружеских связей я искренне считаю… вместе пережитые смешные и дурацкие ситуации. И тут чемпионство в моём списке друзей с огромным отрывом принадлежит Питону, он же Миша, он же Михаил.

 

Мы познакомились в 2000-м, в компании случайных людей, объединённых идеей поехать из Петербурга в Москву, чтобы посетить «Максидром» (был такой рок-фестиваль). Уже в той бесшабашно-безалаберной обстановке Михаил хладнокровно демонстрировал здравый смысл, предусмотрительность и доброту. Например, он настоял, чтобы мы покинули стадион минут за 15 до окончания концерта. Это позволило нам без давки и очень оперативно добежать до метро. В обратном поезде, когда женскую часть коллектива разом покинули силы, Мишка, кряхтя, распихал нас всех по полкам, заботливо накрыв одеялами.

С тех пор мы и дружим, временами плотно, а иногда годами не поздравляя друг друга с Новым годом и Рождеством, но каждая встреча, даже после длительного перерыва, — словно вчера и без каких бы то ни было обид.

При какой-то зашкаливающей скромности друг имеет обширнейший кругозор (есть, конечно, явно «не его темы», но поддержать разговор — пусть и без восторга — он может любой); огромный словарный запас при абсолютной грамотности (он не только пишет грамотно, но и запятые расставляет мастерски, а ещё чувствует, где надо поставить тире, а где — двоеточие); не склонен к спонтанным поступкам и скоропалительным решениям (лично была свидетелем, как, приняв судьбоносное решение, Михаил год планомерно готовился к его воплощению). Он готов на всё ради близких, но на дух не переносит враньё (скандалить не будет, но общение прекратит раз и навсегда). Принимает активнейшее участие в институтских капустниках и постановках; знает толк в застольях, напитках и закусках; умеет из информационной лавины вычленять главное и не переживать тогда, когда нет возможности повлиять на ситуацию.

Питон терпеть не может немотивированную критику чего-либо. Его наипервейший аргумент: «Попробуй сделать лучше». Как правило, такое не переплюнуть.

Мишу очень любила моя бабуля. Понравиться ей было сложно, но коль уж это произошло, любимец не на словах, а на деле имел возможность убедиться в её расположении. Однажды она решила напечь пирожков «в дорогу» и Мише, который по сложным жизненным обстоятельствам был вынужден покинуть Петербург. Питон отбывал поездом, в дороге ему предстояло провести около пяти суток. Допросив меня с пристрастием о маршруте и транспорте, бабуля строго-настрого велела не уезжать без её благословения с прибытием к нам на званый ужин. А чтобы такое количество еды не испортилось без холодильника, бабушка напекла пирожки с картошкой и капустой. Так с пирожками, шампанским, разговорами и пожеланиями счастливой жизни вдали от Петербурга мы и проводили закадычного друга в долгую дорогу.

Если же совсем кратко, то Михаил Иваныч — идеальный друг и один из лучших людей, кого я знаю. Наверняка у него имеются какие-то ужасные недостатки (иначе же не бывает — шутка), но я о них не знаю.

По профессии Миша — инженер-кораблестроитель. Конструировал он много чего, о чём я, гуманитарий, и представления-то не имею. Апогеем его карьеры стало участие в создании «Полтавы» — спущенной на воду в 2018 году реплики входившего в состав эскадры военно-морской базы Ревеля (ныне Таллинна) первого 54-пушечного парусного линейного корабля IV ранга русского императорского Балтийского флота.

Как у технаря у друга железобетонная логика. В её эффективности я регулярно имею честь убедиться, когда меня основательно, хотя и бережно, возят «фейсом по тейблу» за какой-нибудь недогляд в очередном тексте.

Вот один весьма показательный пример. Писала я не так давно об изобретении самого пикантного предмета женского гардероба — бюстгальтере. В истории его появления есть эпизод с некой американкой Мэри Фелпс Джейкобс, которая в 1914 году случайно его изобрела (отдельно от француженок и немок, которые по сей день ломают копья — а кто же из них был первее) и тут же запатентовала. Якобы американка однажды заказала платье для статусного приёма. Когда же его доставили, выяснилось, что оно отвратительно смотрится поверх корсета. В отчаянии дама призвала на помощь горничную, и они на скорую руку соорудили нечто из двух эластичных лент, пары носовых платков и шёлковой нити. Это «нечто» и заменило пресловутый корсет. В нём Мэри Фелпс Джейкобс появилась на приёме, произвела фурор, после чего оперативно и запатентовала изобретение.

Признаюсь, история с корсетом смутила и меня. Но вот Питон просто не оставил от неё камня на камне: «Дуся, я как мужчина ни черта не смыслю в ваших женских нарядах. Но даже для меня очевидно, что не могла светская львица заказать платье для знакового приёма (!) не глядя, ни разу его не примерить, да ещё лишь в последнюю минуту спохватиться, что ни с чем не сочетается. Женщина так поступить не может. Явно иначе всё было. Ищи».

Получив животворящий пендель, отправилась искать. Разумеется, история оказалась совершенно иной — гораздо проще, но от того не менее эффектной. Для начала — биография изобретательницы вполне достойна экранизации: она вышла замуж за племянника знаменитого банкира Моргана, общалась с Эрнестом Хемингуэем, Джеймсом Джойсом, Пабло Пикассо, вела разгульную жизнь и пережила мужа, застрелившегося вместе с любовницей.

На момент феерического использования носовых платков не по прямому назначению весь американский бомонд гудел и находился под впечатлением от дягилевских «Русских сезонов». Работавший с маэстро художник и сценограф Лев Бакст одевал прим в практически прозрачные платья. Светские дамы и дамы полусвета охали, завидовали и… массово подражали.

Помимо новой скандальной моды как раз началась Первая мировая война. Правительства стран всего мира призывали население экономить металл, нужный фронту. В том числе были и вполне официальные призывы к женщинам отказаться от корсетных изделий с металлическими косточками.

Было бы странно, если бы Джейкобс не углядела во всём происходящем шикарный повод эпатировать публику, что она с блеском и продемонстрировала благодаря платкам вместо корсета.

Вот и получается: вводные одни, а выводы совершенно иные. Действительно: дама без примерки заказала платье, в котором собралась произвести фурор… Анекдот, да и только.

Были и другие истории. Например, история о том, как Пётр I издал указ о запрещении… каменного строительства по всей России, кроме Санкт-Петербурга. В городе же на Неве строго предписывалось возведение исключительно каменных «образцовых домов».

Фигура Петра, человека, великого во всех своих поступках, по сей день служит поводом для нескончаемых инсинуаций. Так получилось и со злополучным приказом. Прочитав то, что мне удалось подобрать по теме, Мишка хмыкнул и изрёк: мол, посыл-то у тебя какой? — не все поступки великого человека оценены по достоинству. А по описанию выходит, что царь был самодуром, не способным просчитать последствия своих скоропалительных поступков. Иди, мол, копай дальше. Я и пошла.

Напомню историю, как её любят представлять многие исследователи, в двух словах. Пётр вовсю строил новую столицу, но камня и кирпича катастрофически не хватало. Поэтому в какой-то момент царь издаёт указ, чтобы все въезжающие в столицу в обязательном порядке везли с собой определённое количество камней определённого размера. Строительство же каменных домов за пределами новой столицы строго каралось.

Расчёт царя был следующим: поскольку для каменщиков их работа — это единственный способ зарабатывания денег и кормления семьи, они будут вынуждены отправиться на поиски лучшей доли «на брега Невы», где и продолжат заниматься любимым делом. Таким образом, это позволит новой российской столице как можно быстрее стать вровень со столицами других европейских государств. Дураков, однако, не нашлось, и тогда каменщиков начали ввозить насильно.

А между тем ушлые строители дурили царя, массово раскрашивая под камень деревянные фасадные панели или же лепили на стены тонкий слой глины, который и раскрашивали «под кирпич». Царь же подобную хитрость не замечал и однажды сам разрешил вполне официально возводить в столице «мазанки» — деревянные строения, обмазанные глиной.

Многое в этой интерпретации вполне соответствует действительности. Разве что возможность обмануть Петра в вопросе первостепенной важности выглядит весьма сомнительной. Как-никак царь обожал «гулять по стройкам» либо же посещать уже отстроенные кварталы и заглядывать (в прямом смысле) во все щели, отслеживая, как исполняются введённые им требования противопожарной безопасности.

Просто суровая действительность пересилила глобальность царского размаха. И тогда, чтобы сохранить темпы строительства, Пётр уже официально распорядился строить «мазанки». И тут наступает время для коронного ответа моего друга критиканам: «Попробуй сделать лучше или хотя бы не хуже».

С таким вот обстоятельным и принципиальным человеком судьба свела меня 23 года назад. Но, как я уже писала выше, главным мерилом глубины взаимоотношений я считаю совместные занятия идиотизмом и, как их результат, истории, в которые сперва совместно попадаешь, а потом мужественно преодолеваешь. Мы с Питоном — не исключение.

Продолжение следует.