Воскресный антидепрессант Любиной: Салон красоты с общим наркозом

Месяц без «антидепрессантов» пролетел для кого-то незаметно, а для меня и вовсе как один день. Судьба так распорядилась, что на ближайшие месяцы мой образ жизни будет совсем иной, нежели раньше. Большинство людей, к счастью, и не подозревают, о чём идёт речь. Мне же сейчас предстоит адаптироваться, привыкнуть и… жить: пусть и с ограничениями, но максимально полноценно и с удовольствием.

Апрель я провела в клиниках. Три общих наркоза, четыре операции разной степени сложности. Тем не менее этого времени мне хватило, чтобы набросать кое–какие заметки и подготовить несколько новеньких «антидепрессантов».

Что же всё-таки произошло?

ВетрЯные красавицы

Заранее прошу извинить, что преамбула будет далека от веселья. Я написала её через два дня после случившегося — чтобы больше к тем событиям не возвращаться:

«Я оказалась в числе пострадавших во время теракта в Петербурге 2 апреля. Сейчас в больнице МЧС. Смотреть на себя в зеркало не особенно хочу, да это и не требуется: мы с моей соседкой по палате выглядим практически идентично — с небольшими различиями. А ещё мы с ног до головы в зелёнке, поэтому сестрички нас ласково (не язвя, именно ласково) называют «палата в ветрянке». А вообще здесь потрясающий персонал — профессиональный и добрый. Мы и зайки, и красавицы, и просто хорошие.

Сперва я подумала, что выйду из «лазарета» в течение суток, поэтому была против, чтобы из дома везли одежду и обувь. Сегодня же уже попросили родных привезти чайник, чашки и чай. А я ещё затребовала блокнот — работу-то никто не отменял.

Боялась ещё, что тут будет скучно. Ан нет — беготня с самого утра: приём у доктора, приём уколов, приём капельниц, приём пищи, приём бинтов. И так до самого вечера.

Посовещавшись между собой, мы пригласили к нам в палату батюшку.

Теперь к самому происшествию. Мы в тот день оказались на встрече с Татарским почти случайно: Сергей Чаулин перед основным мероприятием давал онлайн—интервью, просил поддержать. Было у меня желание сесть не у самой сцены, а метрах в пяти от неё (а это ещё и место повыше), но Чаулин беседовал внизу, мы там и остались. Поболтала ещё с одним знакомым — приглашала к нам за стол, но он отказался, сославшись, что назаказывал еды и хочет её по-быстрому съесть без свидетелей.

Когда произошёл взрыв — не помню, помню, как Серёга схватил нас с подружкой и вытащил на улицу. Хотела вернуться за курткой — меня не пустили. Тут увидела, что свитер, брюки, шарф, сумка — всё в крови. Помчалась в соседний магазин попросить воды (представляю, каково было продавцам).

Потом была беготня, много скорых, врачи пытались усадить пострадавших в одно место, чтобы нас пересчитать.

Рядом со мной женщина с залитым кровью лицом просила её никуда не отправлять: я сама, мол, работаю в клинике МЧС, меня там ждут, я туда поеду. Уже понимая, что у меня тоже не все повреждения простые, я моментально сообразила, что мне надо ехать с ней, потому что в часть больниц, куда отвозят «по скорой», лучше не попадать даже здоровым:

— Мне можно поехать с Вами?

— Можно! Но ехать не на чем!

— Я найду!

Следующие полчаса я металась вдоль врачей, залитых кровью пострадавших, стараясь выхватить из толпы хоть какое-то знакомое лицо. Лиц было много, да вот только все в тот вечер оказались без машины. Но я всё-таки нашла парня, с которым-то и познакомились мы накануне, здесь же, на дебатах. Он и отвёз нас в клинику. И вот мы здесь. 

Было ли страшно? Да. Более того, мне страшно и по сей день. Я очень хочу побыстрее стереть из памяти всё, что связано с тем случаем. Но это вовсе не означает, что я не сделала никаких выводов и кого-то там простила.

Сейчас задача просто другая.

Берегите себя».

И снова о енотах!

Несмотря на непростое начало, настоящие заметки — самые что ни на есть «Воскресные антидепрессанты Любиной». Ибо, как я сама себе давала совет года так полтора назад, «болезнь нельзя игнорировать, но над ней надо подшучивать, троллить да глумиться».

Всё это — никоим образом не описание случившегося, не оценка действий правоохранительных органов и уж тем более не попытка разделить мою жизнь на «до» и «после». ⠀

Это просто заметки — обо мне, моих чувствах, о том, что делать, находясь в состоянии, когда вроде бы самое логичное — это слёзы, но плакать нельзя, чтобы не ухудшать и без того непростую ситуацию.

Это наблюдения за жизнью, ибо, как оказалось, в больнице очень много жизни. Просто она тут другая.

Это размышления о поведении людей, которые в больничных стенах воспринимаются уже не столько как индивидуумы, а, скорее, как типажи. Причём речь и о пациентах, и о тех, кто здесь работает, начиная от уборщицы и сестры-хозяйки до сестёр и врачей.

Это попытка понять, как работает сложный медицинский комплекс, в котором увязаны фантастически грамотные и компетентные специалисты, новейшие разработки, уникальное оборудование, СВО, бесплатные квоты, платные операции и Бог знает что ещё.

И, наконец, это просто жанровые зарисовки и случаи из больничной жизни.

Итак…

После того, как прошёл первый шок, всерьёз встал вопрос, как сберечь психику от ещё большего стресса и не впасть в перманентную истерику.

Перво-наперво я решила, что на время пребывания в больнице мне надо срочно придумать, чем себя занять. Так я попробовала вернуться в соцсети и даже начала новый «антидепрессант». Но чрезмерное внимание ко мне, моему состоянию, диагнозу со стороны знакомых, малознакомых и совсем незнакомых людей, многочисленные попытки коллег-журналистов что-то там у меня выяснить — начиная от внешнего вида до хода выздоровления, настроения и планов (!) на жизнь — навели меня на здравую мысль, что соцсети вместе с правильными френдами точно никуда не денутся, а я у себя одна.

« — Я предлагаю выпить за человека, который мне близок и дорог.

— Кто он?

— Сейчас скажу. Он умён, добр, великодушен. О его сердечности слагают легенды. Я его знаю долгие годы. И чем больше я его знаю, тем нежнее люблю.

— Боже мой, неужели неясно — Бони говорит о себе!

— Сильва абсолютно права: за меня!»

(диалог из х/ф «Сильва», 1981)

Я не делала ничего специально, просто максимально сузила «живой» круг общения; отказалась обсуждать случившееся с кем бы то ни было; соцсети ограничила просмотром незначительного количества новостей; «включила» полный игнор запросов излишне ретивых журналистов — вплоть до просьбы не беспокоить меня через руководство Союза журналистов, в котором я состою. Заодно я внезапно обнаружила, как умиротворяюще могут действовать видео… с котиками, енотами, домашними пантерами и пумами. А ведь не верила!

Хотя кое-какие вопросы, помимо просмотров историй из жизни котиков, я решать начала: заказала планшет, чтобы при работе наконец-то перестать быть привязанной к старинному ноутбуку, по горячим следам составила план «антидепрессантов» и записала пару феноменально вкусных и одновременно простых в изготовлении рецептов моей соседки по палате Нади.

Отдельного упоминания заслуживает общение с другими пациентами клиники. Учитывая, что после недели в клинике МЧС меня перевели в Военно-медицинскую академию им. С. М. Кирова, общения с интереснейшими людьми могло быть даже в избытке. Но всё это тоже прошло как бы сквозь меня. Разве что за двое суток до выписки я начала активно болтать с другими подопечными нашего отделения и поймала себя на мысли, что при иных обстоятельствах наверняка бы постаралась узнать их истории.

 

Но это всё из области «бы». Самой себе я сейчас напоминаю маленького ребёнка, у которого в начале жизненного пути масса важных дел и занятий: покушать, покакать, всё вокруг потрогать и попробовать на зубик, а потом встать на ножки и пойти. И всему этому ему ещё только предстоит научиться.

Как там было в детской песенке:

«Топ-топ, очень нелегки

В неизвестность первые шаги,

А в саду дорожка так длинна,

Прямо к небу тянется она!».

Продолжение следует.