Игорь Круглов: Таллинн — «актёр» и «режиссёр»
В бывшем СССР было несколько городов, которые участвовали в съёмках художественных фильмов, можно сказать, на правах полноценных «актёров». А порой и «режиссёров»: в том смысле, что эти города не только служили декоративным фоном, но нередко и сами «диктовали» постановщикам мизансцен цветорешения, настроения, музыкальные темы и ритм кинопроизведений. В них, как выразилась в незабвенных «Покровских воротах» героиня Софии Пилявской — тётя Костика (Олега Меньшикова) — «наши играли французскую жизнь». Добавим: не только французскую, но и прочую западноевропейскую, и даже американскую.
Дело понятное: во времена холодной войны и железного занавеса организовать съёмочный процесс в странах капиталистического Запада было и политически весьма сложно, и накладно по бюджету. Государственное финансирование односерийного полнометражного художественного фильма (1,5 часа — 1 час 40 минут хронометража) составляло около 300 тысяч рублей. С одной стороны, для обычного советского гражданина со средней зарплатой 120-150 «целковых» данная сумма выглядела как колоссальная. Но с другой, если говорить о профессиональной организации киносъёмочного процесса, она считалась минимальной. Львиная доля затрат приходилась на использование аппаратуры, изготовление костюмов, декораций, закупку плёнки с последующей её обработкой, транспортные и командировочные платежи, оплату послесъёмочного процесса — монтажа, озвучания и так далее. Большую часть средств «съедали» накладные расходы, в частности, зарплаты и гонорары, даже если они были не самыми высокими. Например, исполнители главных ролей редко получали более 2 тысяч рублей за проект, а ролей второстепенного плана — куда меньше. Исключение составляли широко востребованные актёры-«звёзды»: они могли получать за работу по высшей категории — до 5000 рублей. Для режиссёров-постановщиков ставка за односерийные картины колебалась в пределах до 7000 рублей.
Но даже и при минимальных ставках, если учесть, что съёмочные группы состояли обычно из нескольких десятков человек (не считая массовки, членам которой выплачивалось в день по 3-5 рублей, а это могли быть сотни человек ежедневно), — с учётом обязательных налогов набегала весьма «кругленькая» сумма.
Если же съёмки велись за границей, то расходы возрастали намного. К тому же для их оплаты требовалась валюта, количество коей было крайне лимитировано. Посему съёмки за рубежом в большинстве случаев производились в совместных проектах с иностранными партнёрами — чаще всего из социалистического лагеря, — обеспечивавшими подготовку локаций и бравшими на себя часть расходов. Что касается капиталистического мира, с ним совместные проекты были крайне редкими. Создавались они в основном в периоды потепления в международной обстановке, со странами, традиционно дружелюбно относившимися к СССР. В качестве примеров можно вспомнить знаменитую советско-итальянскую комедию «Невероятные приключения итальянцев в России» Эльдара Рязанова и ленты Витаутаса Жалакявичюса «Это сладкое слово — свобода!» и «Кентавры», сделанные с участием чилийской и колумбийской киностудий.
Посему неудивительно, что кинематографисты старались снимать фильмы про «их нравы» на советской почве. В роли Парижа чаще всего выступал Львов, а другие европейские города, будь то столицы или провинции, изображали Вильнюс, Рига и Таллинн.
Львову в этом смысле «повезло» меньше остальных, поскольку состояние старого — «парижского» — центра в нем было крайне удручающее. Облезлые дома, обшарпанные улицы. Вероятно, поэтому киношники ограничивались лишь несколькими небольшими локациями, снимая их в разных ракурсах — как то было в фильме «Д’Артаньян и три мушкетёра» режиссёра Георгия Юнгвальда-Хилькевича.
Столицы же прибалтийских республик, более ухоженные и «киногеничные», предоставляли много территорий для воплощения творческих фантазий кинематографистов. Скажем, Вильнюс «играл» и Рим, и Бухарест, и даже Флоренцию. Рига, в частности, прославилась как «Швейцария, Берн» в «Семнадцати мгновениях весны» — именно по её «Цветочной улице» шёл на явку профессор Плейшнер, по ней ездил Штирлиц к Борману, и вообще в ней происходило множество натурных съёмок знаменитого сериала.
Однако пальму первенства, очевидно, занимает всё-таки красавец Таллинн. Очень много великолепных и волнующих зрителя эпизодов, связанных с ним, стали «фишками» советского и постсоветского кино.
На мой взгляд, набор самых замечательных ракурсов, показавших красоту старинного города, присутствует в уже не раз упоминавшемся нами фильме Саввы Кулиша «Мёртвый сезон» (1968). Эстонская столица играет здесь роль западного курортного городка Даргейта, где советские разведчики Ладейников (Донатас Банионис) и Савушкин (Ролан Быков) разыскивают нацистского преступника доктора Хасса, проводящего опыты по созданию оружия массового поражения людей. Мастерски отснятые оператором Александром Чечулиным песчаные и каменистые холодные пляжи, коттеджи возле приморского леса, аккуратные трассы и дороги создают полное ощущение присутствия именно на западном курорте. Здесь можно отметить также, что в начале фильма использовались оригинальные документальные кадры, сделанные в Англии, а дальнейшие съемки в советской Эстонии полностью сочетаются с ними.
Одну из знаменитых сцен картины, где начальник полиции Смит разговаривает с прибывшим под видом немецкого туриста Савушкиным, снимали на площади Большой купеческой гильдии, на её пересечении с улицей Пикк. Там установили барометр, возле которого Смит (Антс Эскола) говорит Савушкину, что данный прибор всегда показывает «ясно» (хотя на дворе глубокая осень — «мёртвый сезон») и что редко кто приезжает в Даргейт в такое время. Савушкин отвечает, что, мол, вот и хорошо, мол, зато тихо. И тут же, в опровержение его слов, по площади проносятся байкеры на рокочущих мотоциклах, скрываясь с невероятным шумом за поворотом упомянутой улицы. Сей эпизод стал великолепной метафорой. Вот её смысл. Советские разведчики пытаются разоблачить нациста, чтобы и в мире и в том числе — благополучной Европе, как в Даргейте, с виду таком тихом городке, при вроде бы ясной погоде, не наступил «мёртвый сезон». А шумные мотоциклисты символизируют в сцене подспудные страсти и потенциальные кошмары внешне благополучного и уютного мирка.
Вообще дороги Таллинна и его пригородов выполняют важный «функционал» в картине. По ним не только летают «мотохиппи», но и происходит последняя погоня, вошедшая в анналы советского кино. Та самая, где Ладейников, рискуя жизнью, сшибает на своём автомобиле в кювет западногерманского агента, чтобы спасти Савушкина, за которым тот гнался, и чтобы документы о преступлениях Хасса и его покровителей стали достоянием общественности.
Ещё из запомнившихся зрителям таллиннских локаций в этом фильме — каменистый пляж, где на старинном «роллс-ройсе» чинно разъезжает порядочный инспектор старой формации Смит и носится на спортивной машине его коллега, молодой циник и убийца Дрейтон (Эйнари Коппель). И, конечно, Домский собор, где звучит клавесинная музыка, написанная потрясающим композитором Андреем Волконским, тоже имевшим родовые корни в Таллинне.
Думается, именно красота старинного Таллинна «срежиссировала» в творческом подходе С. Кулиша необыкновенное романтическое настроение, ощущаемое во многих эпизодах.
В 1970 году известный детский режиссёр Илья Фрэз снял очень трогательный фильм-мюзикл для детей и взрослых — «Приключения жёлтого чемоданчика». Актёрский состав в нём возглавляли мастера советского кино и театра Татьяна Пельтцер и Евгений Лебедев. Там были великолепные виды весеннего Таллинна — каменного, но очень живого, — съёмки с вертолетов, панорамы… А песня в исполнении Татьяны Ивановны Пельтцер, взобравшейся на крышу над красавцем-городом, («третий подъезд, пятый этаж, нас затопляет, на абордаж!») стала мемом, критикующим недостатки в деятельности жилищно-коммунального хозяйства.
Другая прославленная картина, снимавшаяся в столице Эстонии — «Сталкер» Андрея Тарковского (1979). Локациями в ней были центр (в частности, район Ротерманни), гавань, полуостров Копли, городская электростанция с заброшенной котельной. Съёмки Зоны, в которую водил людей Сталкер, были сделаны неподалёку от Таллинна — в развалинах старой электростанции на реке Ягала, взорванной в 1941 году.
Ещё одна очень примечательная, но, увы, почти забытая ныне лента — четырёхсерийный фильм «Человек в проходном дворе» (1971). Постановка была осуществлена режиссёром Марком Орловым на киностудии им. А Довженко по одноимённой повести Дмитрия Тарасенкова. Несмотря на украинскую принадлежность киностудии, снимали его в Таллинне. Речь в ленте шла о розыске немецко-нацистского преступника, много лет скрывавшегося от правосудия и совершившего новое злодеяние уже в послевоенное время. Здесь снова явлен красавец-город (даже несмотря на то, что сериал чёрно-белый, как и фильм «Мёртвый сезон»). Тут и улицы, и проходные дворы, и пляж (тот самый, по которому в «Сезоне» с величавым достоинством колесил Смит и нагло рассекал циничный Дрейтон). А что ещё интересно — роли многих эстонцев в нём играли русские и украинские актёры. Причём вполне достоверно. Они не терялись на фоне замечательных Антса Эсколы и Эве Киви. И такое актёрское содружество вызывало у зрителей очень тёплые эмоции по поводу взаимопонимания и дружбы между народами. Но это уже тема для отдельной статьи.
Таллинн был великолепен всегда, практически во всех картинах. Это и «Три толстяка» (1966, постановка Алексея Баталова и Иосифа Шапиро), и «Снежная королева» (1966, режиссёр Геннадий Казанский), и «Собака Баскервилей»(1981) из сериала Игоря Масленникова о Шерлоке Холмсе. Там, где сейчас находится филиал Эстонского исторического музея (замок Орлова-Давыдова в Пирита), Александр Адабашьян (дворецкий) приветственно говорил новому лорду (Никите Михалкову): «Добро пожаловать, сэр Генри, в Баскервиль-холл!»
Снимались в эстонской столице также культовые в своё время «Гардемарины» (1987, 1991) Светланы Дружининой и «Визит дамы» (1989) Михаила Козакова. В последней ленте, поставленной по трагической философской пьесе Фридриха Дюренматта, достопримечательности Таллинна — Тоомпеа, водопад Кейла-Йоа, площадка обозрения Кохтуотса, засохший колодец на улице Ратаскаеву — являются не просто декорациями, они несут глубокую смысловую нагрузку. И это неудивительно, потому что Таллинн — соединение пластов истории, культуры и метафорической глубины.
Читайте по теме кино:
Провокации и ритм — как победить на кинофестивале PÖFF
Комментарии закрыты.