Рыбаки Эстонии: От глубокой древности до плавбазы «Ээстиранд»

Археологи утверждают, что рыболовство имело на территории нынешней Эстонии важное хозяйственное значение даже в глубокой древности. В годы нашей эры рыбная ловля и охота на морских зверей находились в хозяйстве прибрежного населения территории Эстонии, видимо, уже на третьем месте после более «новых» отраслей хозяйства — скотоводства и земледелия. При этом рыболовство в основном в те далёкие времена всё-таки являлось добычей пропитания, а не отраслью экономики.

Рыболовецкие регионы и традиции Эстонии

Если сравнить развитие рыболовства в различных районах морского побережья Эстонии, то можно отметить, что оно шло неодинаковыми путями. Это было обусловлено природными, экономическими и этническими причинами. Выделяются два основных района рыболовства — северное побережье и западная Эстония вместе с островами. На островах, а отчасти и на западном побережье материковой Эстонии, техника рыболовства была более разнообразна, чем на северном побережье. Число профессиональных рыбаков там также было большим. Это объясняется тем, что на островах нет хороших условий для сельского хозяйства. Поэтому население там было вынуждено обращаться к другим областям деятельности, в том числе — к рыболовству. Прибрежное же население в северной Эстонии больше занималось сельским хозяйством (хотя и там были чисто рыболовецкие деревни — Эйзма, Тюрзамяэ и др.). Главными орудиями лова там были ставные сети — салачные, килечные, камбаловые, а также большие невода.

 

В морском рыболовстве Эстонии выделяются традиционные промысловые сезоны, когда определённые породы рыбы появляются в прибрежных водах. Кроме того, так как в прошлом прибрежные жители Эстонии в подавляющем большинстве были одновременно и рыбаками, и земледельцами, в их хозяйственном году чередовались рыболовные и сельскохозяйственные сезоны. Уже с древнейших времён наибольшее значение имеет весенний период — время нереста многих рыб. Главный объект лова в это время — салака. Её лов начинается во второй половине апреля (после ледохода), а заканчивается во второй половине июня, когда, в связи с согреванием воды, косяки салаки удаляются в глубь моря. Традиционной датой окончания весенней путины считается Иванов день (24 июня).

Лов большим неводом, который изготавливали всей общиной, являлся важным событием в прибрежной деревне. Весной, когда косяки салаки начинали приближаться к берегу, по сигналу дежурных-наблюдателей за движением рыбы участники лова собирались на берегу, принося с собой изготовленные дома части невода. Из этих частей составлялся общий большой невод. Под руководством «киппера» — наиболее опытного рыбака, начиналась неводьба. Участники её часто в течение всей путины, которая продолжалась несколько недель, оставались на берегу, ночуя во временных избах или шалашах. В состоящий из нескольких десятков человек неводный коллектив (noodavägi) входила преимущественно молодёжь, поэтому в свободное от работы время на берегу (noodavannas) они пели песни, плясали, водили хороводы. Те из участников коллектива, кто в лове не участвовал, приносили неводчикам еду, пиво или водку. Улов делили между всеми участниками поровну. Двойную долю получал «киппер», который часто был также и владельцем главной большой лодки (noolaev).

Во время путины на берегу собирались бедняки, которые время от времени помогали неводчикам, получая за это рыбу из улова. К весенней путине приходили даже крестьяне из деревень, расположенных внутри страны, которые меняли хлеб на рыбу, а также продавали участникам путины еду и водку. Такая общинная неводьба была популярна в Эстляндии вплоть до конца XIX века, а на островах Кихну и Муху общинная организация неводчиков в путину сохранялась кое-где даже в советское время.

От тверских рыбаков до пярнуских рыбопромышленников

Родоначальниками рыбной ловли на продажу в более широких масштабах у берегов Эстонии считаются приезжие русские рыбаки из Тверской губернии. Именно они ещё в XVIII веке расширили промысел по всему Балтийскому морю. В первой же половине XIX века прибрежным рыболовством в основном занимались местные крестьяне, главным занятием которых было земледелие. Основными орудиями лова были льняные сети и береговые невода, связанные самими рыбаками. В организации рыбной ловли тогда применялись старинные общинные традиции коллективного труда.

Существенное увеличение промысла рыбы с берегов Эстонии произошло во второй половине XIX века. И снова в этом помогли рыбаки и купцы из соседних «внутренних» губерний Российской империи. Прежде всего — Псковской, Новгородской и Тверской. Благодаря им, в Эстляндии появился новый тип невода, позволявший вылавливать большее число рыбы, а также внедрены новые формы организации процесса ловли и распределения оплаты за улов. Всё это постепенно начало привлекать к рыбному промыслу и местное эстонское население.

 

Во многих прибрежных районах побережья Эстонии уже во второй половине XIX века стали появляться новые формы организации лова — состоявшие из 6-10 человек неводные артели. Часто невод в них принадлежал не всему коллективу, а владельцу-хозяину, который иногда сам и не участвовал в лове. Эти артели возникли по примеру русских артелей, активно промышлявших кильку в районе от Балтийского Порта (Палдиски) до Ревеля (Таллинна). Первично эстонские рыбаки участвовали в промысле русских артелей в качестве сезонных наёмных рабочих. Однако постепенно эстонцы по всему северному побережью, а также в прибрежных деревнях Пярнуского залива сами стали организовывать артели такого типа, по большей части всё-таки зависимые от русских рыбопромышленников.

Наиболее крупные команды организовывались, когда ходили на длительное время ловить рыбу к побережью, лежащему на сотню и более миль от родной деревни. В связи с переходом в конце XIX века на парусники, а в 1920-1930-е годы — на мотоботы, число ловцов в одной лодке сократилось до 2-3 человек, так как отпала необходимость в гребцах.

В конце XIX и начале XX веков у рыбаков Эстонии стали появляться более дешёвые хлопчатобумажные сети фабричного производства, которые постепенно практически везде вытеснили самодельные льняные сети, а на северном побережье — и невода. Кроме того, в бассейне Пярнуского залива салачный невод заменили большие мережи, которые позволяли с меньшими затратами труда выловить большее количество рыбы.

 

Развитие капитализма, вместе со значительным увеличением добычи рыбы за счёт организации труда и применения новых технологий, создало условия для создания рыботорговой отрасли. Обезземеливание части крестьян вынудило их искать новые способы заработка. С начала XX века число прибрежных жителей Эстляндии, для которых рыболовство стало главной отраслью их деятельности, существенно выросло. Особенно это было заметно на ныне входящих в состав Эстонии островах.

Параллельно шло расслоение рыбацкого населения. Из среды рыбаков появлялись скупщики, приобретавшие порой даже за бесценок улов других, который затем с прибылью реализовывался купцам. Это позволяло скупщикам накапливать капитал для покупки более современных и крупных рыболовных орудий, которые затем сдавались в аренду, вновь принося прибыль.

В годы первой Эстонской Республики (1918-1940 годы) страна оказалась оторванной от российского рынка, что плачевно отразилось на состоянии рыбного хозяйства: рыбообрабатывающая промышленность и рыботорговля постепенно приходили в упадок, а многие эстонские рыбаки вновь попали в число самых необеспеченных жителей страны. Начинавшееся ещё в составе Российской империи свойственное капитализму неравномерное развитие отдельных районов продолжалось. Пярну и его округа постепенно становились центром рыболовства в Эстонии. Именно в Пярну в те годы появились несколько крупных предпринимателей, которые умудрялись даже развивать экспорт рыбы в другие страны Европы.

Флотилия «Каландус» — прототип будущего рыболовного флота Эстонии

Резкий прорыв рыбакам Эстонии удалось совершить в 1932 году. Весной этого года было организовано общество «Каландус» («Рыболовство»), директором которого стал Ю. Юриссон, а главными компаньонами — Т. Лийманн, М. Колумбус, Я. Инкапёэль и А. Линквест. В Англии ими был приобретён сухогруз «Strathardle» водоизмещением в пять тысяч тонн, построенный в 1910 году в Шотландии. 12 мая капитан Якоб Лепни с командой из двадцати шести человек привёл корабль, который получил название «Ээстиранд» («Берег Эстонии»), в Таллинн. Именно он стал флагманом рыболовной экспедиции в Северную Атлантику, а тридцатилетний Якоб Лепни был выбран её главным капитаном.

 

Старт экспедиции был дан в Таллинне 9 июня 1932 года. На борту находилось 150 человек, среди них было 28 опытных норвежских добытчиков и засольщиков рыбы, у которых рассчитывали перенять богатый опыт, два служащих эстонской таможни, которые должны были наблюдать за тем, чтоб экипажи не покупали рыбу, а ловили её сами, и писатель Эвальд Таммлаан — для освещения хода экспедиции в прессе. Переход в район промысла, располагавшийся неподалёку от Исландии, продолжался двадцать дней.

В июле суда приступили к лову в исландских водах, а в начале августа первые тысячи бочек сельди были доставлены в Эстонию. С начала июля до сентября стада исландской сельди из района нереста мигрировали в северные районы, где было обилие корма. Этот период использовался для активного лова. С половины октября лов прекращался. Жирность рыбы во второй половине лета достигала 20 процентов — она считалась лучшей сельдью в мире. Учитывая, что ширина территориальных вод Исландии в то время была равна трём милям, выбор места лова был довольно прост.

Историки особо отмечают, что пионеры эстонского океанического лова использовали новаторский кошельковый невод, который получил массовое применение только во второй половине 1960-х годов. Правда, применённые впервые кошельки имели меньшие размеры. Их длина составляла 300 метров, а высота — 100 метров. Для замёта использовались две вёсельные шлюпки длиной 6 метров и шириной 2,5 метра, в каждой из которых находилось по семь человек. Бесшумно гребя, они обмётывали косяк, образуя окружность около ста метров. Плавучесть верхней подборы обеспечивалась овальными поплавками, привязанными через полметра, а в качестве грузила применялись куски свинца, закреплённые также через полметра. Обметав косяк, шлюпки сходились носами и по закреплённому в каждой шлюпке блоку начинали выборку стяжного конца — крылья кошелька втягивались в шлюпки. Сельдь оказывалась в своеобразном мешке, из которого её в специальной сетке с обручем, куда входило 8 бочек, с помощью судовых стрел поднимали на палубу. По жёлобу сельдь поступала в трюма на столы, где её шкерили и солили, складывая в бочки особой рядовой укладкой вверх брюшками. Полные бочки заливались тузлуком и бондарились.

Экспедиция 1932 года продолжалась три с половиной месяца.  В столице Эстонии её встречали под стрекот кинокамер. Результат первой экспедиции был обнадёживающим, но оптимизм оказался преждевременным. Если поначалу импорт солёной сельди в Эстонию резко сократился, то с годами он стал вновь быстро расти.

 

Возможно, малочисленный флот общества «Каландус» не смог оказать достойной конкуренции монополистам, торговавшим импортной рыбой, возможно, повлияли другие обстоятельства, но интересен тот факт, что очень странно повела себя по отношению к рыбакам государственная таможня Эстонии. Пойманная ими рыба была обложена пошлиной — как купленная за границей. Это был серьёзный удар по обществу «Каландус». Возможно, таким был ответ правительства на инициативу рыбаков, поскольку оказывавшие влияние на власть страны торговые магнаты стали рассматривать их как своих серьезных конкурентов.

В 1935 и 1936 годах судно «Пыхьяранд» провело пробный лов у Лофотенских островов. Однако руководство общества «Каландус» посчитало регулярный промысел там из-за тяжёлых метеоусловий нецелесообразным, чем всерьёз осложнило своё экономическое положение. В 1938 году «Каландус», сославшись на экономические соображения, отказался от очередной экспедицию в Атлантику, завершив по сути свою историю, о чём появилось явно злорадное официальное сообщение власти в СМИ. И всё же эстонские рыбаки совершили подвиг, вызывающий восхищение. На шлюпках, без акустических приборов, на морской «выпуклый глаз» они проводили заметы и ловили сельдь. По мнению их последователей, это были полноправные первопроходцы Северной Атлантики — пионеры кошелькового лова.

Трагичной оказалась и судьба главного капитана экспедиции «Каландуса» Якоба Лепни и его флагманского судна. 12 ноября 1939 года Лепни скончался от инфаркта, ведя судно «Майа», и был похоронен вдали от родины — на острове Мальта. Флагман же первого эстонского рыболовецкого флота «Ээстиранд» погиб 24 августа 1941 года, когда с 3500 мобилизованными гражданами ЭССР на борту шёл в конвое из Таллинна в Кронштадт. Судно было дважды атаковано немецкими самолётами у острова Кери и, получив пробоину в трюме и другие повреждения, выбросилось на юго-восточное побережье острова Прангли. При бомбёжках было убито 44 человека, многие оказались за бортом, но 2762 человека всё-таки сошли на берег. В послевоенный период судно было отбуксировано в Таллинн и разрезано на металлолом.

Спустя годы более современные суда под командованием эстонских капитанов пройдут и к скалистым Лофотенским островам, где будут ловить жирную и крупную норвежскую сельдь, и освоят другие места для ловли в мировом океане. Об этом мы расскажем во второй части нашей публикации, которая будет посвящена советскому периоду в истории рыболовства Эстонии, когда появилось объединение «Эстрыбпром», а также тому рыболовному безвременью в стране, которое наступило в начале XXI века.

Читайте по теме:

Статус Эстонии как морской державы подтвердит рыба

Выращиваемая в Эстонии рыба — чем же она хороша

Министерство окружающей среды: Рыбу из Балтийского моря есть можно